Роберт Мак-Каммон - Моё !

От последней у Лауры было свое собственное лекарство. Она проглотила еще одну таблетку "блэк кэт" - "друг дальнобойщика", - как сказал человек за прилавком на заправке, когда они попросили у него чего-нибудь сильнодействующего, - и запила эту таблетку глотком холодного кофе. И тут Диди выкрикнула "О черт!", и "катлас" вильнул вправо, попав колесами на обледенелый участок, и остаток кофе расплескался Лауре на колени.

Автомобиль потерял управление и пошел юзом, и Диди пыталась изо всех сил опять вывернуть руль к середине шоссе, машина ударилась в ограждение, правая фара разлетелась, "катлас" заскреб по рельсу, искры вспыхнули среди снежных хлопьев, машина дернулась - колеса нашли сцепление с гравием и снова стали послушны рукам Диди. "Катлас" отвернул от рельса и опять вышел на шоссе, бросая перед собой одинокий луч.

- Надо было остановиться в Ларами. - Голос Диди был напряжен, как ее лицо, на виске билась синяя жилка. Она сбросила скорость ниже тридцати миль. Сейчас ехать нельзя!

Шоссе стало круче, мотор "катласа" тарахтел от натуги. Они миновали еще два брошенных автомобиля, почти целиком укутанных в белый саван, и еще через минуту Диди сказала:

- Что-то впереди.

Лаура увидела мигающие желтые огни. Диди начала замедлять ход. Из вьюги выплыл мигающий знак: СТОП! ДОРОГА ЗАКРЫТА. Рядом стояла патрульная машина, разбрасывая синий свет мигалок. Диди сбросила скорость до нуля, и укутанный по уши патрульный с мигающим фонарем, закрытым красным светофильтром, подошел со стороны водителя и сделал Диди знак опустить окно.

Мэри открыла глаза. Снаружи хрипел и выл ветер, потрескивали дрова в очаге. Крупные горошины пота дрожали у нее на коже.

Молодой хиппи сидел, скрестив ноги, в пяти футах от нее, оперев подбородок на ладони и упираясь локтями в колени.

Мэри сделала вдох и села. Она поглядела на Барабанщика, ушедшего в страну детских снов, и глаза его двигались за тонкими розовыми веками, пустышка была крепко зажата во рту. Она вытерла щеки тыльной стороной руки и поправила пальто на коленях, чтобы скрыть кровавые пятна.

- Что такое? - спросила она. Ее мозг все еще был затуманен горячкой, и голос прозвучал спросонья.

- Простите, - сказал хиппи. - Никак не хотел вас будить.

Он говорил с акцентом янки, и голос его был высок, как тростниковая флейта.

- Что такое? - опять спросила она, растирая глаза, чтобы прогнать сон. Кости пульсировали болью, как дырявые зубы, и бедро было влажным и липким. Она огляделась. В зале почти все спали, кроме тех, кто все еще играл в карты. Рэйчел Джайлз спала в кресле, а ее муж-ковбой разговаривал по дорожной рации. Мэри снова повернулась к молодому хиппи - ему было года двадцать три двадцать четыре.

- Вы меня разбудили.

- Я ходил в туалет, - произнес он так, как сообщают важные новости. Когда я вернулся назад, не смог заснуть. - Он воззрился на нее своими леденящими пепельными глазами. - Я готов поклясться, что откуда-то вас знаю.

Мэри услышала звон тревожных колоколов. Сбросила ремень сумки с руки.

- Мне так не думается.

- Когда вы вошли сюда с ребенком.., мне подумалось, что я вас знаю, но не могу никак сообразить откуда. Странное чувство - когда видишь человека, которого знаешь, но не можешь вспомнить откуда. Если понимаете, что я хочу сказать.

- Я никогда вас прежде не видела. Она взглянула на Сэма Джайлза. Он надел пальто, затем перчатки и шляпу.

- Вы когда-нибудь бывали в Сиу-Фоллз, в Южной Дакоте?

- Нет. - Она смотрела, как Сэм Джайлз разбудил жену мягким толчком в бок и что-то ей сказал, отчего она встала. - Никогда.

- Я там репортер местной газеты. Веду музыкальный отдел. - Он наклонился вперед и протянул руку. - Меня зовут Остин Пиви.

Мэри сделала вид, что не видит этой руки, - Знаете, не надо подкрадываться к людям. Это некрасиво. Входная дверь открылась и закрылась: ковбой вышел в бурю. Рэйчел Джайлз подняла крышку кофеварки и заглянула внутрь, потом вышла из зала.

Остин Пиви убрал руку. Он улыбался своим тонкогубым ртом, на конце его подбородка торчал кустик песочного цвета волос.

- Вы кто-то знаменитый? - спросил он.

- Нет.

- Клянусь, что ваше лицо мне знакомо. Понимаете, я же набрал целые тонны старых грамзаписей и пленок. В, общем, страшно интересуюсь всей этой музыкой шестидесятых. Я пытался вспомнить, не видел ли я ваше лицо на конверте от какой-нибудь пластинки... Ну понимаете, вроде "Смит" или "Блю Чиэр", или какой-нибудь еще старой группы вроде этого. Вот тут сидит. - Он похлопал себя по черепу. - Но никак не могу разглядеть.