Роберт Мак-Каммон - Жизнь мальчишки (Том 2)

Жена дока Лизандера. Массивная, похожая на лошадь, Вероника.

- Когда это было? Недавно?

- Нет, это было давно, лет пять назад, когда Катарина тоже брала учеников. Когда Катарина заставила нас побираться, - ледяным тоном добавила мисс Голубая. - Насколько я помню, миссис Лизандер получила несколько золотых звездочек.

- Золотых звездочек?

- Успехи своих учеников я поощряла золотыми звездочками. По моему мнению, при желании миссис Лизандер вполне смогла бы стать профессиональной пианисткой.

У нее отличные руки, как раз для клавишных. И она любила мою песню. - Лицо мисс Голубой просветлело.

- Какую песню?

Вместо ответа мисс Голубая поднялась и прошествовала к пианино. Присев на табурет, она принялась наигрывать ту самую, которую я слышал в вечер нашего похода на ярмарку, ту самую, под которую попугай ругался по-немецки.

- "Прекрасный мечтатель", - сказала мисс Голубая и, откинув голову и прикрыв глаза, отдалась музыке. - Ведь это все, что у меня теперь осталось, верно? Прекрасные, прекрасные мечты.

Застыв посреди комнаты, я слушал музыку. Почему эта красивая мелодия в тот вечер так испугала попугая?

Я припомнил слова мисс Гласс Зеленой: "Это все твоя музыка, слышишь, твоя музыка! Он сам не свой всякий раз, когда ты начинаешь играть ее!"

На что мисс Голубая ответила: "Я играла ее всегда, и она ему нравилась!"

Сквозь собравшуюся тьму пробился тонкий лучик света. Словно разрыв ладонями непроглядный озерный ил, я наконец узрел над собой небесное сияние. Общая картина пока не выстраивалась, но я уже знал, что нахожусь на верном пути.

- Мисс Гласс? - спросил я. Точнее, не спросил, я прокричал, потому что мисс Голубая, отдавшись музыке, как когда-то, когда учила Бена попадать правильно, уже почем зря колотила по клавишам так, что на стеклянных полочках звенели статуэтки мальчиков и девочек-пастушек.

- Мисс Гласс?

Мисс Голубая прервала игру на самой горестной ноте. Слезы стекали по ее лицу и капали на платье с подбородка.

- Ну, что еще?

- Эта музыка, которую вы сейчас играете: попугай от нее всегда так кричал и волновался?

- Конечно, нет, как ты мог так подумать, Кори Мэкинсон! Это все - злые наговоры Катарины.

Судя по тону, которым это было сказано, я понял, что догадка моя верна, все так и было.

- Вы ведь совсем недавно снова стали давать уроки игры на фортепьяно, правда? С тех пор как попугай.., э-э-э.., умер, вы часто играли свою любимую музыку?

Мисс Голубая задумалась над моим, казалось, совершенно немыслимым и наглым вопросом.

- Насколько я помню, нет, Кори Мэкинсон, не слишком часто. Я несколько раз исполняла ее на церковных службах, точнее сказать, перед службой, чтобы размять руки. А дома я не слишком много играю. Не то чтобы мне этого не хотелось, просто Катарина, - мисс Голубая произнесла это имя со злобной гримасой, - не давала мне покоя, она вечно твердила, что я причиняю боль ее викторианскому слуху - и кто это говорил, злокозненная похитительница мужчин!

Свет в конце тоннеля все светил. Нечто постепенно принимало форму, но до финала было еще очень и очень далеко.

- Всюду эта Катарина! - внезапно выкрикнула мисс Голубая, ударив по клавишам с такой неожиданной силой, что весь инструмент сотрясся. - Я на цыпочках ходила перед этой вероломной интриганкой, всегда только и делала, что плясала под ее дудку. А как я ненавидела и презирала все зеленое!

Мисс Голубая поднялась на ноги, особенно худосочная и жалкая.

- Я сейчас же вынесу из этого дома все зеленое и нещадно уничтожу, пусть для этого надо разрушить стены, крышу, все до основания! Мне ничего не жалко, я уничтожу любой ее коварный след! Я больше никогда не увижу ничего зеленого и лягу в могилу с улыбкой на устах!

Жажда разрушения разрасталась в хрупкой мисс Голубой с необычайной силой. Я понял, что пора делать ноги, и взялся за дверную ручку.

- Спасибо, что смогли уделить мне минутку, мисс Гласс.

- Вот именно - мисс Гласс! Я по-прежнему мисс Гласс! - закричала в ответ она. - Одна-единственная во всем свете мисс Гласс! И я горжусь этим, слышишь меня, Кори Мэкинсон? Я горжусь этим!

Она схватила прощальную записку на зеленой бумаге и, стиснув зубы, принялась рвать ее на мелкие клочки. Воспользовавшись удачной паузой, я выскочил вон. Но прежде чем за мной затворилась дверь, я услышал, как на пол со звоном обрушилась стеклянная этажерка. Я был прав в своих предчувствиях: звон и грохот от падения были просто ужасающими.

По дороге домой я попытался уложить в голове все фрагменты новых знаний. Лоскутки одеяла, сказала бы Леди. В моих руках оказалось довольно много таких лоскутков, но как уложить их вместе, чтобы получился единый правильный узор, вот в чем вопрос.