Эдгар Берроуз: Сын Тарзана

В этот день Джек не пошел к Павлову: вместо этого он занялся какими-то важными делами. У него всегда было много денег, так что он мог при желании свободно истратить несколько сот фунтов. Он принялся ходить по магазинам, закупая какие-то странные вещи, которые умудрился тайком, контрабандой, пронести в свою комнату, когда поздно вечером вернулся домой.

На следующее утро Джек переждал, пока его отец вернулся от Павлова, а затем выбрался украдкой из дома и помчался к русскому. Не будучи достаточно близко знаком с Павловым, мальчик решил не рассказывать ему всего своего плана из опасения, что старик не только откажется ему помочь, но и выдаст его отцу. Он только попросил позволения отвезти Аякса в Дувр; он объяснял старику, что это избавит его от утомительного путешествия, а кроме того будет для него очень выгодно, так как мальчик ему хорошо заплатит.

-- Видите ли, -- продолжал он, -- об этом никто не догадается, так как завтра меня отправляют в школу; родители будут думать, что я с вечерним поездом уехал в школу, а вместо этого, когда они оставят меня на вокзале, я сейчас же прибегу к вам. Я отвезу Аякса в Дувр, а в школу приеду днем позже, никто ничего не узнает, со мной ничего худого не случится, и я проведу лишний денек с Аяксом перед тем, как расстанусь с ним навсегда.

Этот план вполне соответствовал замыслам Павлова, и он живо согласился на предложение Джека. Если бы он знал, что случится через час, он бы совсем отказался от своего плана мести; но человеку не дано предугадывать будущее.

После обеда лорд и леди Грейсток простились с сыном, посадив его в купе первого класса, в котором он должен был доехать до школы. Но едва ушли с перрона, он собрал свои вещи, вышел из вагона и кликнул кэб. Извозчику он сказал адрес Павлова. Смеркалось, Павлов уже ждал его. Он нервно ходил по комнате. Обезьяна крепким канатом была привязана к кровати. Мальчик никогда не видел еще, чтобы старик применял такие меры предосторожности по отношению к Аяксу. Он вопросительно посмотрел на Павлова. Тот невнятно пробормотал, что обезьяна как будто догадывается о предстоящем путешествии и собирается бежать.

Павлов держал другой канат, с петлей на конце, и нервно вертел его в руках. Он продолжал шагать. Его рябое лицо искажалось страшными гримасами. Он что-то бормотал про себя. Мальчик, который никогда не видал его в таком возбуждении, почувствовал себя неловко. Наконец Павлов остановился у стены, подальше от обезьяны.

-- Поди сюда! -- сказал он Джеку. -- Я научу тебя, как справиться с Акутом, если он перестанет повиноваться. Мальчик засмеялся.

-- Я в этом не нуждаюсь, -- сказал он. -- Аякс сделает все, о чем я его попрошу. Старик топнул ногой.

-- Я говорю тебе, чтобы ты шел сюда! -- повторил он. -- Если ты не будешь слушаться, я не позволю тебе провожать обезьяну в Дувр. Не стану я возиться с тобой, если она вырвется!

Все еще улыбаясь, мальчик перешел комнату и остановился перед Павловым.

-- Повернись ко мне спиной, -- приказал тот, -- я покажу тебе, как легче связать обезьяну.

Мальчик повернулся. Затем, по предложению Павлова, он сложил руки у себя за спиной. Старик накинул петлю на одну его руку, обмотал канат вокруг другой его руки и завязал узлом. Когда мальчик был связан, старик внезапно переменил свое отношение: с ругательством повернул он пленника к себе лицом и свирепым ударом сбил его с ног. Мальчик полетел на пол и расшиб себе голову; разъяренный старик вскочил к нему на грудь.

Обезьяна, рыча, боролась со своими путами. Мальчик не кричал: в его жилах струилась кровь Тарзана, а Тарзана хорошо научила его приемная мать, обезьяна Кала, великому закону джунглей -- никто не приходит на помощь к побежденному.

Пальцы Павлова сжали мальчику горло; злобным, хриплым смехом захохотал старик в лицо своей жертве.

-- Твой отец погубил меня, -- ворчал он. -- Так вот ему моя награда. Он будет думать, что это сделала обезьяна. Я скажу ему, что я отлучился на минуту, ты вошел, и обезьяна убила тебя. Я брошу твое тело на кровать, когда вышибу из тебя жизнь. Твой отец найдет обезьяну, склоненную над трупом...

И он снова разразился диким хохотом. Пальцы его сошлись на шее мальчика.

За его спиной ревущий от бешенства зверь бился в стену маленькой комнаты. Мальчик побледнел, но на лице у него не было ни страха, ни растерянности: он был сын Тарзана. Пальцы впивались ему в горло; он дышал с трудом, урывками.

Обезьяна продолжала неистово биться на своем крепком канате. Повернувшись, она намотала его себе на руку, совсем так, как это делают люди, и рванула изо всей силы. Раздался треск ломающегося дерева -- канат остался цел, но ножка кровати сломалась.