Борис Акунин - Фантастика

– Ну, а это мы проверим. Давайте-ка попробуем нарисовать портрет вашей Ундины. Форма головы?

Он взял бумагу, карандаш с ластиком и очень искусно, следуя указаниям Роберта, набросал женское лицо. Если какая-то деталь получалась непохоже, уточнял, стирал резинкой, подправлял. Через десять минут с листка на Дарновского смотрела Анна, как будто зарисованная с натуры.

– Нуте-с, давайте разберемся. – Тихвинский наклонил голову, разглядывая портрет. Поморщился. – Лицо диспропорционально вытянутое, треугольное. Рот почти безгубый, чуть не до ушей. Нос лучше было бы изобразить в профиль, вы тогда увидели бы, что он недалеко ушел от буратининого. Помилуйте, молодой человек, вы «Незнакомку» Крамского помните? «Венеру» Боттичелли? Ренуаровских женщин? Да она жуткая дурнушка, ваша фам-фаталь.

Роберт теперь и сам это видел. У него будто пелена с глаз упала, даже в жар бросило от стыда.

Хваленого умника, хозяина своей судьбы сглазила деревенская идиотка!

– Знаете, вы только жене моей не рассказывайте, – попросил он, опустив голову. – И тестю. Ну там, нервный срыв, переутомление. Только без подробностей, ладно?

– Не нужно учить меня врачебной этике. – Профессор приосанился. «Отличный казус, отличный, в самый раз для доклада в Ларнаке, 27-летний пациент Д., м-м-м, легко внушаемого типа, м-м-м…». – Ну как, мы чувствуем себя получше?

Роберт прислушался к себе и вдруг понял, что он совсем здоров. Ни головной боли, ни ёканья в сердце. Тихвинский снял с него сглаз. Вот это врач!

– Да, я в порядке.

– Все-таки полежите пока в стационаре, понаблюдайтесь, попринимайте легких транквилизаторов. Визуальное зомбирование – это не шутки. Вы еще легко отделались.

Через неделю Роберт вернулся к обычной жизни и этот постыдный майский эпизод старался не вспоминать. Неприятно было думать, что он «легко внушаемого типа».

Вот тебе и Дар. Оказывается, есть люди с даром посильнее, чем у него. И поопасней.

Охотник за чужими взглядами может и сам оказаться жертвой.

Кончился май (тьфу на него!), расцвело и увяло лето, наступила последняя осень великой империи. Цены в магазинах еще держались, но продукты исчезали один за другим. Сначала пропал кофе, потом сыр, колбаса. Чай можно было купить только краснодарский третьего сорта, и за тем выстраивалась очередь. То и дело исчезали сигареты, спиртное продавали в обмен на пустые бутылки, «по две единицы товара в одни руки». А на окраинах страны уже попахивало дымом и кровью, союз нерушимый республик свободных скрипел и лязгал, как дряхлый драндулет, готовый рассыпаться если не на ближайшем ухабе, так на следующем.

Роберт писал докторскую диссертацию на тему, которая утратила всякую актуальность. Да и сама цель, когда-то казавшаяся заманчивой (доктор наук в неполные тридцать), утратила всякий смысл. Показатели статуса и престижа изменились, а Дарновский продолжал прорубаться сквозь джунгли туда, где уже не было никакого Эльдорадо.

Он и сам это отлично понимал, но привычка и инерция – тяжкий груз. Вместе с подавляющим большинством соотечественников он пребывал в странном оцепенении, наблюдая захватывающую картину всеобщего разброда и распада.

Очнулся Роберт дождливым сентябрьским вечером, когда сидел и тупо щелкал пультом, переключая телепрограммы. Дольше чем на минуту ни на одном канале не задерживался.

На третьей кнопке шла тягомотная передача «Родное Подмосковье» – про какой-то фонд, заботящийся о здоровье и хорошей спортивной форме граждан родного Басмановского района. На экране появился председатель чудесного фонда, молодой смазливый парень, талдычил что-то косноязычное про здоровую смену. Физиономия показалась смутно знакомой. Тут и субтитр выскочил: Сергей Дронов, многократный чемпион мира. Ах да, легкоатлет. Какой-то с ним скандал был на последней олимпиаде, спортсмена этого тогда часто показывали.

Вдруг Роберта как током дернуло.

Басмановский район! Дронов!

Чемпион-председатель перерезал ленточку на церемонии открытия какого-то детского спортивного учреждения. Камера проехала по публике, дала общий план.

Бандитские рожи, изо всех сил старающиеся сохранять умильное выражение. Поодаль вереница машин, среди них большой черный джип – тот самый или точно такой же.

Роберт вскочил, принялся расхаживать по комнате.

– Ты чего? – оторвалась от «Нового мира» Инна. Но посмотрела не прямо на мужа, а немного в сторону.