Дмитрий Колодан: Мифы мегаполиса (тематическая антология)

Где-то в районе следующей бутылки Иванихин наконец обретал смычку с реальностью — но не мог удержаться на ослепительной грани бытия и небытия. Реальность, раскалываясь, била его по башке. Последнее, что он слышал, был неизменно ровный басок Саныча: «Конька, засранец, уложи Пашу. Видишь — устал человек…»

Воскресенье уходило на опохмел.

Жизнь, простая и страшная, катилась вперед сама собой, как машина под уклон. Правду сказать, несколько раз — особенно с бодуна — Иванихина посещало искушение съездить в «Приемный пункт», сменять ненужные и неприятные моменты жизни на полезные дензнаки. Но что-то его держало.

Мелькали выходные, тянулись будни. Плавно, без суеты настал Новый год.

Иванихин потерял бдительность — а зря. Повозка его экзистенции с размаху налетела колесом на камни праздников. Сначала Виталь Саныч с кумом уехали встречать Новый год в деревню, и там Коня запил. Саныч вернулся один, зашел к исстрадавшемуся Иванихину — тот было воспрянул, но назавтра у Саныча разболелась печень, всерьез и надолго. Так в одночасье развалилась компания, а в одиночку Иванихин пить не умел.

Он попробовал возобновить пивные отношения с Савельевым — но пиво, в отличие от водки, не давало нужного накала страстей в организме. А недавний приятель оказался на поверку занудой и нытиком с черствой, себялюбивой душонкой. Иванихин заподозрил, что Савельев задолго до их знакомства сдал свое время на много дет вперед я ходит но миру восковой фигурой, бездумным манекеном. Только раньше Иванихин этого не замечал.

«Вы удивитесь, сколько у нас клиентов…»

Иванихин разругался с Савельевым н не но своей вине вернулся к трезвости. В мозг его, снова мыслящий и оттого беззащитный, злобным бультерьером вцепился вопрос: что делать?

Делать-то что, а? Надо же что-то делать. Ведь жизнь — она проходит. Нельзя же так! А тогда — как?

Никого не было на пустыре.

Никто не подходил к приемному пункту с самого утра. Снег, который выпал ночью, лежал нетронутым.

Белая простыня, белое платье невесты, белый саван — чем бы ни был этот покров, он милосердно укутал землю, спрятав мусор и уродливый бурьян.

Стало красиво.

Посреди чистейшей белизны нелепая будка с закрашенными окнами и корявой надписью «Приемный пункт» оскорбляла взгляд.

Иванихин протаптывал тропинку в снежной целине, н вдруг услышал звук. Звуком был скрип.

Надсадно заскрипела, открываясь под собственным весом, дверь. Отворилась на треть, помедлила — и сама собой закрылась обратно. Так ведут себя рассохшиеся форточки в нежилом доме. Иванихин ужаснулся: «Что, если пункт заброшен?!» Он-то приписал отсутствие народа все еще не закончившимся, нестерпимо длинным в этом году новогодним праздникам.

«А вдруг — закрыто? Насовсем?!»

Было дело, в первые годы после развала Союза появлялись, как из-под земли, кооперативы, фирмы, фирмочки — поражали солидностью, завлекали клиентов, срывали бабки — и пропадали бесследно, проваливались обратно в недра. Так что в принципе Иванихин, как любой гражданин постсоветского пространства, был приучен к мысли, что сколь угодно солидное заведение может закрыться без объяснений, переехать невесть куда, попросту исчезнуть.

Ну как же он не сообразил, что с «Приемным пунктом» может произойти нечто эдакое? Крутил носом — мол, не пойду — и не подумал, что возможности, к которым успел привыкнуть почти мгновенно, могут взять — да и накрыться эмалированным тазом.

«И что теперь? Так и жить самому — без вариантов?!»

Ругая себя идиотом и хуже, Иванихин рванул вперед, словно скорость что-то значила. Торопливыми прыжками, неряшливо взрыхляя снег, он одолел остаток дистанции, распахнул дверь и ввалился внутрь запыхавшийся, как будто за ним гнались.

Внутри было темно.

Иванихин затормозил было на пороге, но распахнутая им дверь захлопнулась позади с громким стуком, и он рефлекторно сделал пару шагов вперед.

Оказалось, кое-какой свет здесь был.

Глаза привыкали, и Иванихин стал различать очертание огромного помещения. Больше всего оно напоминало склад. Потолок и стены терялись в безымянной дали, а обозримые пространства были заняты нагромождением ящиков и коробок, связками чего-то длинного и стопками чего-то угловатого, странноватой тарой вроде гигантских бидонов и стеллажами произвольной конфигурации, на полках которых смутно рисовался разноформатный хлам. Источник неяркого света располагался довольно Далеко от входа, и Иванихин осторожно побрел к нему, лавируя среди материальных объектов и отбрасываемых ими странных теней.