Михаил Ахманов - Бойцы Данвейта

– Есть. Но в обмен на товары нам отдают один из островов. Мы должны перевезти его на Файо.

– Целый остров? – Вальдес не успел удивиться, сообразив, в чем дело. – Его нужно уменьшить, да? С помощью молекулярных сканеров? Но при этом погибнут все животные и вся растительность… Или существует какой-то другой способ?

– Нет. Но остров пустынен, там только скалы, камни и песок. Ни зверей, ни растений, ничего живого.

– Зачем же он вам? Торговец говорил, что вы украшаете свои планеты и временами спускаетесь к ним с астроидов, чтобы вспомнить предков и побродить в их мирах… Но камни, скалы и песок – плохое украшение.

– Ты не прав. – Она повела рукой, и в воздухе, прямо над морем, повисло изображение Большого Каньона. – Разве это не прекрасно? Или другие пейзажи с вашей Земли… – Каньон сменился заснеженными вершинами Гималаев, затем появились скалы Тассили с рисунками древних охотников.

– Да, на это стоит поглядеть, – признал Вальдес. – Но не думаю, что мы продадим вам Джомолунгму или Чимборасо. Они нам слишком дороги.

– Вы продаете нам другое.

Новый взмах руки, и череда новых иллюзий выплеснулась на невидимый экран. Резко выдохнув воздух, Вальдес в изумлении уставился на них. Словно окно в другую жизнь раскрылось в небе, и плыли в нем кадры из земных картин, цветных и объемных, сделанных в этом и минувшем веке; то были фильмы гениальных мастеров, с великими актерами и вечным, как Вселенная, сюжетом. Он смотрел, как Орфей прощается с Эвридикой, как Ромео обнимает юную Джульетту, как мечется Меджнун, тоскуя по Лейле, как, склонившись над Дездемоной, Отелло тянет к ней дрожащие руки, как умирает в объятиях возлюбленного дама с камелиями. Любовь, любовь и снова любовь… Отчаянная, безнадежная, несчастная… Страсть, которая сильнее смерти…

– Это правда? – спросила Занту. – Все это случилось на Земле и записано вами в знак почтения к предкам? Чтобы потомки знали об их судьбе, страданиях, надеждах? Чтобы их имена сохранились в памяти, пока не истает время и не расточатся звезды?

– Записать эти истории было нельзя, в те эпохи мы не имели необходимых приборов, – сказал Вальдес. Потом, после паузы, добавил: – Все это выдумки, Занту, выдумки и в то же время – правда. Есть среди нас особые люди с даром к сотворению фантазий и иллюзий. Одни делают это с помощью слов, произнесенных или записанных, другие создают картины, изображающие то, что было, и то, чего не было, третьи рядятся в чужую жизнь, как мы в свои одежды, живут чужими чувствами, плачут, смеются, тоскуют, как давно ушедшие от нас или вовсе несуществующие люди. И мы им верим. Удивительно, но верим!

– Я тоже верю, – шепнула Занту. – Этот дар, о котором ты сказал, эта способность творить фантомы, неотличимые от реальности… такого нет ни у кого. Ни одна раса в этом с вами не сравнится. Вы великие лжецы, Сергей Вальдес с Земли, но ваша ложь дороже истины. – Она замолчала, потом ее зрачки расширились, губы дрогнули. – Подойди ко мне, – услышал Вальдес.

Он сделал шаг и остановился.

– Ближе, – тихо промолвила она, – еще ближе. Возьми меня за руку.

Ее кожа была шелковистой, нежной. Собственная пятипалая ладонь показалась Вальдесу чем-то неестественным – слишком широка и груба. Он заметил, что дыхание Занту стало глубоким, маленькая грудь с крохотными вишнями сосков вздымалась быстро, учащенно. Признаки возбуждения у лоона эо были такими же, как у людей. Почему их считают псевдогуманоидами?.. – мелькнула мысль.

На этот раз ментальный контакт длился дольше. В тесном слиянии, не в силах отделить собственное «я» от сущности Занту, Вальдес парил в каком-то необозримом, заполненном светом пространстве. Здесь не имелось ни солнца, ни звезд, ни теней, ни мрака, а только серебристое сияние, что, как мнилось, поддерживает их в пустоте. Возможно, то была Великая Пустота, принимавшая души погибших астронавтов? Не темная и холодная, а озаренная великолепным блеском, не безысходная, но приносящая дар сопричастности; место, где обитали ушедшие близкие и друзья, где души любящих соединялись навек, где исчезали все различия меж ними. Цвет кожи, количество пальцев или число хромосом, строение скелета, особенности желез внутренней секреции – все это тут не имело значения; во всяком случае, не большее, чем сброшенная лишняя одежда.

Руки Занту обнимали Вальдеса, губы скользили по его губам, и это было единственной реальностью в светлом теплом мире, подаренном лишь им двоим. Он не мог прикоснуться к ее телу, будто не существующему и, кроме губ и рук, растворившемуся в пустоте, но мысли и чувства воспринимал с поразительной ясностью. В них доминировало удивление; казалось, Занту не понимала, как существо другой природы, отличное от соплеменников, способно слиться с ней. Была, однако, радость, и Вальдес ощущал, как она вытесняет тоску одиночества и страх подобно приливному валу. Эта бурная мощная волна делалась все выше, накатывалась все стремительнее, превращалась в цунами, несла и кружила их в сияющей бездне, не имевшей пределов и дна. Все сильнее, все неистовее и быстрей…