Мартин Гринберг - Шерлок Холмс на орбите

Фу Манчу допил чай и на мгновение закрыл глаза.

— Я в немалой степени заинтересован, мистер Холмс. Очень заинтересован. Ваша система восхитительна. Очень редко, даже в таком почтенном заведении, как это, удается встретить человека, желающего проникнуть в скрытую сущность явлений. Поскольку истина вам дорога, мистер Холмс, я чувствую себя обязанным сообщить вам, что вы ошиблись практически в каждой детали.

Я заметил, как Холмс почувствовал некоторое разочарование при этих словах, но промолчал. Он ждал, когда Фу Манчу начнет рассказывать свою историю. Через несколько недель, когда мы с Холмсом были прикованы к древней подземной стене в Пекине, мой друг вспоминал этот эпизод с горькой усмешкой.

Фу Манчу одарил нас улыбкой, в которой не было ни капли радости. Эту гримасу нам предстояло узнать очень хорошо. Нечто в этом роде китайцы называют «сделать зубы», эта улыбка скрывает самые разнообразные эмоции, начиная от смущения и презрения до злобного намерения совершить убийство. Когда подобным образом улыбался именно этот азиат, то всякий раз меня охватывал ужас.

— Вы правы, мистер Холмс, в том, что я действительно только что пришел. Сначала я подумал о чае, но не снял плащ только потому, чтобы этот разговор выглядел беседой между товарищами-студентами одного учебного заведения, а не очередной скучной встречей Востока и Запада. Что касается оценки моего финансового положения, то опять же вы сбиты с толку вашей собственной системой. Позвольте мне сказать, где, по моему мнению, вы допустили ошибку. Ваши наблюдения сами по себе довольно занятны. Вы самый любопытный из людей, способных анализировать, каких я только встречал в европейских странах. Ошибочны лишь ваши схемы дедукции.

Внешне Холмс не выглядел расстроенным от своей неудачи. Его очень занимала эта встреча, и он хотел вынести из нее урок для себя. Если Фу Манчу мог указать на несовершенство в еще не законченной науке Холмса о дедукции, то Холмс был готов прослушать его лекцию с неподдельным вниманием и интересом.

Фу Манчу продолжил:

— Эти комнаты, — китаец с пренебрежением провел рукой по сторонам, — отнюдь не самые лучшие из тех, что я мог бы себе позволить. Будь у меня желание, я мог бы купить практически любой дом в городе. Однако такая покупка вызвала бы негодование и привлекла бы нездоровое внимание. Мне необходимо многое сделать здесь, в Кембридже, многому научиться. И у меня нет времени бороться с тем, что вы, англичане, называете «гостеприимством».

Холмс открыл было рот, но Фу Манчу поднял руку и продолжил:

— Предполагаю, ваш домохозяин уже высказался насчет того, как он относится к приему «всяких там китайцев» в своем доме. В первую очередь все это он поведал мне. Так что вы сами можете понять, насколько мне трудно снять жилье в более удобном и подходящем месте. У миссис Ричмонд нет предубеждений против людей моей национальности — сомневаюсь, что у нее вообще есть какие-то моральные принципы, если уж на то пошло. От меня она получает гораздо больше всех постояльцев в этом дворце восточных удовольствий. Что касается одежды, мистер Холмс, то вы верно сказали, что она плохо сшита из хорошего материала. Я ценю качество во всем, сэр, и когда могу себе позволить право выбора, то выбираю самое лучшее. Этот сюртук был скроен одним портным-англичанином во время моей службы в Пекине — человеком, который десять лет не видел Англии. Я понимаю, что сюртук, скроенный в Лондоне, выглядел бы лучше, но и в этом я следовал намерению не выделяться и даже подчеркивать свое бедственное положение. Бедняга, сшивший этот костюм, и представления не имел о последних переменах в моде, а мои соотечественники уделяли больше внимания моим личным качествам, а не тому, насколько я похожу на денди среди… — тут он использовал китайское выражение.

Фу Манчу заметил нахмуренный взгляд Холмса и пояснил:

— Извините, что перешел на мандаринский. Этой фразой мои люди называют ваш народ.

— Не ошибусь, если скажу, что из перевода этого выражения можно было бы узнать многое о взаимоотношениях наших стран, — сказал Холмс.

И снова Фу Манчу показал нам свою быструю улыбку.

— Это значит «голубоглазые дьяволы», мистер Холмс.

Я был ошеломлен, но Холмс рассмеялся.

— А мозоль? — спросил он.

Фу Манчу пожал плечами.

— Не физический труд, сэр, и не бесконечное обращение с каким-нибудь диковинным восточным инструментом. В Пекине мне нравилось считать себя каллиграфом и художником. Манера и техника китайской живописи довольно сильно отличается от европейской техники.