Пол Ди Филиппо - Странные занятия

После ряда сногсшибательных провалов Шенда постановила, что акционеры «Каруны, Инк.» обязаны закончить обсуждение всех насущных дел до того, как — подобно волкам, стервятникам и варварам — наброситься на еду и алкогольные напитки. Иначе ни черта не успеть. А еще Шенда пусть и нисколько не обижалась, что ее прерывают, но обнаружила, что интеллектуальный уровень выкриков и острот гораздо выше, когда аудитория трезвая.

Женщины сложили миски на скрипнувший под их тяжестью длинный стол. Шенда ухватила за рукав первого же подростка, до которого смогла дотянуться.

— Ты, Хейли Сахарчук! Что ты, по-твоему, тут делаешь, изображая статую растяпы, когда кругом столько дел? Помоги Моне! Сейчас же!

Хейли Сахарчук с земляничными полянами угрей воззрился на Шенду со щенячьей влюбленностью. Сглотнув — от чего запрыгало гипертрофированное адамово яблоко, — он без тени иронии выдохнул «Есть, мэм!» и рысцой побежал к грузовику Моны.

Шенда беззвучно рассмеялась. «Ну надо же, придется подыскать тебе подружку!»

И тут увидела Турмена Свона.

Турмен сидел в складном садовом кресле, к подлокотнику которого прислонил костыль. Будь это кресло золотым троном в византийском дворце, его радость, по всей очевидности, не выросла бы ни на йоту.

По обе стороны от него стояли восхитительно декоративные Син-Син Бах и Пепси Разбростовар, владелицы-косметички салона «Кромсай коротко». Син-Син была наполовину вьетнамкой, наполовину китаянкой — последняя война между этими двумя странами принесла мало чего доброго, и эта смесь была одним из немногого. Пепси — норвежка-англосаксонка, полукровка, которая (как всегда отмечала про себя Шенда) больше всего походила на героиню пресловутых комиксов для взрослых Шерри Вишневый Пирог.

Обе увивались вокруг Турмена сверх всякой меры. В роли гурий им не хватало только расписных пальмовых опахал, чтобы его обмахивать.

— Принести тебе еще сока, Турмен?

— Подложить еще подушку, Турмен?

— Солнце не слишком печет?

— Попробуй чипсов, Турмен! Они такие свежие!

Ревность фейерверком вспыхнула в груди Шенды. Что они себе позволяют!

С тех самых пор, как Шенда рассказала Пепси и Син-Син, что Турмен похвалил ее педикюр (а педикюр был делом их рук), они по-девчоночьи к нему привязались.

— Знаешь, какая редкость, чтобы мужчина такое заметил, Шенда?

— Да еще сказал об этом вслух, и к тому же в общественном месте!

— Ух ты!

В дополнение ко всему болезненный вид Турмена на всю катушку запустил их невостребованные материнские инстинкты.

Все было вполне невинно и, вероятно, на пользу всем трем.

Но почему-то сегодня у Шенды вскипела кровь.

Она широким шагом направилась к ним.

Заметив ее, Турмен виновато поднялся.

— Э-э… привет, Шенда…

Она оборвала хилое приветствие:

— Ты, Свон… идем со мной.

— Я сейчас вернусь…

— Нет, не вернешься! Скорей!

Шенда рванула прочь, Турмен захромал следом.

Когда они отошли на некоторое расстояние, Шенда остановилась в убежище под ветвями плакучей ивы. Длинные зеленые плети шептались, когда она проходила мимо. Наконец догнав ее, Турмен, задыхаясь, с благодарностью привалился к стволу.

— Ты знаешь, кто они? — вопросила Шенда. И, не ожидая ответа, выплюнула: — Они же любовницы! Лесбиянки! Крашеные лесбиянки!

Турмен поглядел на нее озадаченно.

— Ну и что? Я не могу с ними дружить? Я же не хочу от них детей или еще чего.

Гнев Шенды улетучился. Опустив голову, она сжала себе переносицу.

— Господи Боже, что я говорю? Они ведь и мои друзья. И плевать мне, что они лесбиянки. Я вообще раньше об этом не задумывалась! Клянусь! Это не я!

Турмен сделал шаг к Шенде. Переложив костыль в правую руку, он взял левую Шенды в свою. Не попытался воспользоваться ее смятением, а просто сказал:

— Не убивайся так, Шенда. У тебя и без того полно забот…

Шенда испытала бесконечную благодарность за сочувствие. Ту же тактическую паузу, которую она применяла, чтобы не судить предвзято о других, она использовала сейчас, чтобы простить себя.

— Верно, верно! На самом деле… — Она посмотрела на часы. — Нужно начинать собрание, уже и так поздно!

— Тогда пойдем.

Люди выжидающе собирались вокруг сцены, становились тише, внимательнее. Толпа расступилась, пропуская Шенду, и она обнаружила, что Турмену как-то удалось не отстать, хотя даже от такого незначительного усилия он побелел как мел.

— О Господи, прости, пожалуйста, что я тебя так за собой таскаю!