Пол Ди Филиппо - Странные занятия

Последующие миссии заключались в:

— раздаче флайеров для шоу вуайеристов на углу Сорок второй улицы и Седьмой авеню;

— написании маркером фразы ГОБ ЖИВ!на всех и каждой чистых поверхностях города;

— запрятывании заклеенных конвертов в определенные тома в главном отделении Публичной библиотеки на Пятой;

— доставке разнообразных посылок по всевозможным странным адресам во всех пяти районах Нью-Йорка.

Такого чудовищного возмездия за действия Хоуи, как в первый раз, больше не последовало, и со временем он перестал пугать себя подобными ужасами. Если уж на то пошло, он вообще перестал думать о том, что делает. Какой бы странной ни казалась его работа, она стала похожа на все прочие — просто то, чем заполняешь день. Хоуи научился отключать высшую нервную деятельность, а подсознание сливать с льющейся из наушников музыкой и обязанности свои выполнял автоматически.

Но одно его мозг все-таки зарегистрировал — а именно: удивительную тенденцию к нивелированию в восприятии мира. Хоуи вынужденно предположил, что даже самые банальные мелочи, которые он делает, и сравнительно безобидная информация, которую распространяет, на каком-то уровне очень важны — зачем иначе мистер Войновски ему это поручает? Но если эти незначительные действия так важны, значит, и почти все остальное на свете — тоже. Внезапно каждый жест или слово любого человека приобрели космическое значение. Раздавленная бабочка повлечет за собой уничтожение вселенной. Одно произнесенное в нужный момент слово способно низвергнуть империи.

Все (и ничто) казалось равно значимым.

Однажды, когда он пребывал в этом странном состоянии, начальство сообщило Хоуи, что ему предстоит учеба перед будущим повышением.

«Плохая новость: мы, возможно, заблудились; хорошая новость: мы сильно опережаем программу».

Перед дверью кабинета Войновски Хоуи щелчком увеличил громкость, и в уши ему ворвались басы «Shock the Monkey» Питера Гэбриэла. Так укрепив себя, он постучал и вошел.

Стол Войновски был завален больше обычного. Гора бумаг, поверх которой громоздились видео- и аудиокассеты, была такой высокой, что почти скрывала каменного начальника. Видны были только блестящий лоб и антрацитовые глаза.

Заметив Хоуи, он встал и вышел из-за стола.

— Присаживайтесь, мистер Пайпер. Прошу вас.

Столь неожиданная внимательность застала Хоуи врасплох. Он настороженно сел.

— Полагаю, — начал мистер Войновски, — вы закончили прорабатывать материал, которым я просил вас овладеть?

Подняв руку, чтобы стянуть наушники, Хоуи молча кивнул. В последнее время он говорил все меньше и меньше.

Молчание Хоуи Войновски как будто счел удовлетворительным ответом. Деревянно расхаживая взад-вперед по кабинетику, он продолжал говорить. В ушах у Хоуи звенело от почти непрерывной музыки, и ему пришлось напрягаться, чтобы расслышать шепот здоровяка:

— Отлично, мистер Пайпер. Без сомнения, теперь у вас есть более ясное представление о том, как работает наша организация. Но если позволите, я вкратце повторю. Размышления о ее функционировании всегда доставляют мне радость. Наша компания, возможно, единственная, которая построена на истинных научных принципах двадцатого столетия. Все прочие фирмы, сколь бы современными они ни казались, на самом деле функционируют, согласно парадигмам девятнадцатого века. Наша от них отличается. Мы отдаем себе отчет в том, что информация, сколь бы она ни была абстрактной, — единственное, что имеет ценность. А также в том, что информацией можно манипулировать для достижения определенных целей. В нашей деятельности мы руководствуемся тремя базовыми выводами из научных исследований, проводившихся в прошлом — этом самом увлекательном — столетии. Первый и, вероятно, самый важный заключается в том, что мы придерживаемся принципа неопределенности Гейзенберга, который, если сформулировать его просто, говорит нам, что информации не существует вне наблюдателя и что самим актом наблюдения этот наблюдатель изменяет реальность. Во-вторых, важную роль в наших действиях играет теория Гёделя. Именно Гёдель доказал, что любая формальная система должна включать в себя определенные постулаты, не поддающиеся доказательству. От этого лишь один шаг до понимания того, что наш физический мир как раз и является такой формальной системой — или системой систем, если хотите — и потому должен содержать множество не поддающихся доказательству истин. И наконец, из теории информации мы выводим тот факт, что, как бы хитроумно ни была зашифрована информация, любой носитель способен заключать в себе лишь определенное ее количество, а когда порог вместимости достигнут, шум забивает данные.