Лоис Буджолд - Осколки чести

– Ну, в качестве точки отсчета, – сказала Мехта, – июль.

– Я должна ответить «август» или еще что-то?

– Нет, это тест на свободные ассоциации – аппарат все сделает сам. Но если хотите, можете говорить.

– Ладно.

– Двенадцать.

«Апостолов, – подумала Корделия. – Дней рождественских каникул. Дюжина яиц».

– Смерть.

«Рождение, – подумала Корделия. – Эти барраярские аристократы все возлагают на детей. Имя, имущество, культуру, даже управление страной. Огромный груз – неудивительно, что под его тяжестью дети гнутся и ломаются».

– Рождение.

«Смерть, – подумала Корделия. – Человек без сына там просто ходячий призрак, не имеющий будущего. А когда их правительство терпит поражение, она платят жизнями своих детей. Пятью тысячами!».

Мехта передвинула пепельницу влево. Так не стало лучше – наоборот.

– Секс.

«Вряд ли: я здесь, а он там…»

– Семнадцать.

«Емкостей, – подумала Корделия. – Интересно, как там эти несчастные зародыши?»

Доктор Мехта озадаченно уставилась на показания своего устройства.

– Семнадцать, – повторила она.

«Восемнадцать», – твердо подумала Корделия. Доктор Мехта сделала какую-то пометку.

– Адмирал Форратьер.

«Бедная зарезанная жаба. Наверное, ты говорил правду: ты должен был когда-то любить Эйрела, чтобы так его возненавидеть. Что он тебе мог сделать? Скорей всего, отверг твою любовь. Такую боль я могу понять. Возможно, у нас с тобой все же есть точка соприкосновения…»

Мехта подкрутила что-то, снова нахмурилась, повернула обратно.

– Адмирал Форкосиган.

«Ах, любимый, будем верны друг другу…» Корделия попыталась сосредоточиться на голубом кителе доктора Мехты. Да, сейчас у нее забьют фонтаны, если она начнет здесь копать свой колодец.

Мехта взглянула на часы и подалась вперед, став еще внимательнее:

– Давайте поговорим об адмирале Форкосигане.

«Давайте не будем», – подумала Корделия.

– Что вас интересует?

– Вы не знаете, он много работает с разведкой?

– Не думаю. Кажется, его главная специальность – оперативное планирование, стратегия, когда… когда он не занимается патрулированием.

– Мясник Комарры.

– Это бессовестная ложь, – непроизвольно вырвалось у Корделии.

– Кто вам это сказал? – спросила Места.

– Он.

– Он. Ага, так…

«Я тебе еще припомню это „ага“… Нет. Сотрудничество. Спокойствие. Я действительно спокойна. Скорее бы эта дама докурила свою сигарету. Глаза щиплет».

– Какие доказательства он вам представил?

Корделия поняла, что доказательств не было.

– Наверное, свое слово. Слово чести.

– Довольно эфемерное подтверждение. – Она сделала еще одну пометку. – И вы ему поверили?

– Да.

– Почему?

– Это… согласовывалось с моими впечатлениями.

– Вы, кажется, были его пленницей в течение шести дней во время этой астроэкспедиции?

– Да.

Доктор Мехта постучала световым карандашом и насмешливо хмыкнула, глядя сквозь Корделию.

– Кажется, вы убеждены в правдивости Форкосигана. Вы не допускаете мысли, что он когда-либо вам лгал?

– Ну… лгал, конечно, ведь я – вражеский офицер.

– И, однако, вы безоговорочно поверили его утверждениям.

Корделия попыталась объяснить:

– Для барраярца слово – это нечто большее, чем просто туманное обещание, по крайней мере для людей старого типа. Господи, да у них ведь даже правление на нем основано: все эти клятвы верности и тому подобное…

Мехта беззвучно присвистнула:

– Так вы теперь одобряете их форму правления?

Корделия беспокойно дернулась.

– Не совсем. Я просто начинаю ее немного понимать, только и всего. Наверное, она тоже может работать.

– Так это слово чести – по-вашему, он его никогда не нарушает?

– Ну…

– Значит, нарушает.

– Да, я была свидетельницей. Но это ему обошлось очень дорого.

– То есть обман был хорошо оплачен.

– Я говорю не о цене сделки. Он ничего не выигрывал – только терял. Он потерял многое… на Эскобаре…

Разговор явно заходил за опасную грань. «Мне необходимо переменить тему, – сонно подумала Корделия. – Или подремать». Мехта снова взглянула на хронометр и пристально посмотрела на Корделию.

– Эскобар.

– Знаете, Эйрел после Эскобара чувствует себя опозоренным. Он сказал, что вернется домой и напьется. По-моему, Эскобар разбил ему сердце.

– Эйрел… Вы зовете его по имени?

– А он называет меня «милый капитан». Я всегда думала, что это смешно. Но в чем-то очень показательно. Он действительно считает меня женщиной-солдатом. Форратьер опять был прав: кажется, для него я – выход из затруднительного положения…