Лоис Буджолд: Комарра

На кухне мелькнула белая фигура, на мгновение испугав ее. Но это оказался всего лишь лорд-мутантик, скинувший свой элегантный пиджак и сапоги. Он сунул голову в дверной проем.

– Привет!

– Приветствую, лорд Форкосиган. Я тут сижу и любуюсь на заход отражателя. Не хотите ли… хм… немного вина? Сейчас я принесу вам бокал…

– Нет, не вставайте, госпожа Форсуассон. Я сам все сделаю. – Он едва заметно улыбнулся в ответ на ее слабую улыбку. С кухни раздался приглушенный звон, и через мгновение гость снова появился на балконе. Как вежливая хозяйка, Кэт наполнила его бокал, который он поставил подле ее рюмки. Форкосиган взял бокал и подошел к перилам, глядя на то, что можно было рассмотреть на небе через купол.

– Это самое большое преимущество нашего жилища, – заметила она. – Кусочек вида на запад. – Солнечный отражатель великолепно смотрелся на линии горизонта, но его обычный блеск сильно померк из-за последствий аварии. – Обычно заход отражателя гораздо более эффектен, чем сейчас.

Потягивая прохладное вино, она наконец почувствовала, что мозги несколько затуманиваются. Это было приятно. Легкое опьянение успокаивало.

– Вижу, что это должно быть очень красиво, – согласился он, глядя в небо, и сделал большой глоток. Может, решил выпить побольше, чтобы уснуть?

– По сравнению с домом местный горизонт кажется слишком загруженным и замкнутым. На мой взгляд, эти купола вызывают клаустрофобию.

– А где для вас дом? – повернулся он к ней.

– На Южном континенте. В Вандевилле.

– Значит, вы росли среди терраформирования.

– Комаррцы бы сказали, что это не терраформирование, а всего лишь «благоустройство почвы». – Он рассмеялся вместе с ней над столь метко переданным ею комаррским технократическим снобизмом. – И они правы, конечно, – продолжила она. – Нам не пришлось тратить полтысячелетия на преобразование атмосферы целой планеты. Единственная трудность была в Период Изоляции, когда мы были лишены передовых технологий. И все же… дома я любила открытые пространства. И скучаю по огромному небу от края до края.

– Ваши слова относятся к любому городу, не важно, под куполом он или нет. Так, значит, вы сельская девочка?

– Отчасти. Хотя, когда я училась в университете, мне нравился Форбарр-Султан. Там открывались другие горизонты.

– Вы изучали ботанику? Я обратил внимание на вашу библиотеку и на стенку с растениями у вас в кабинете. Весьма впечатляет.

– Нет. Это скорее хобби.

– Вот как? А я бы принял это за страсть. Или профессию.

– Нет. Тогда я еще не знала, чего хочу.

– А теперь знаете?

Кэт рассмеялась, испытывая некоторую неловкость. Она не ответила. Форкосиган, чуть заметно улыбаясь, прошелся по балкону, изучая высаженные ею растения, и остановился перед бонсаи, сидевшем, как Будда, в своем крошечном горшке. Ветки алого растеньица торчали в позе молчаливой мольбы.

– Позвольте поинтересоваться, а это что такое? – жалобно произнес он.

– Это бонсаи дерева скеллитум.

– Правда?! Да это же… Я и не знал, что со скеллитумом можно такое сотворить! Обычно они пятиметровой высоты. И очень мерзкого коричневого цвета.

– У меня была двоюродная бабушка со стороны отца, которая увлекалась садоводством. Ребенком я обычно ей помогала. Она была очень жесткой женщиной пограничья, ярко выраженной фор-леди. Бабушка приехала на Южный континент сразу после окончания цетагандийского вторжения. Пережила нескольких мужей, пережила… ну, все пережила. Я унаследовала бонсаи от нее. Это единственное растение, которое я привезла с Барраяра на Комарру. Ему больше семидесяти лет.

– Бог мой!

– Это зрелое дерево, полностью сформировавшееся.

– И… э-э-э… низенькое!

Кэт на мгновение испугалась, что невольно оскорбила его, но судя по всему, все обошлось. Форкосиган покончил с осмотром и вернулся к перилам и вину. Нахмурившись, он вновь посмотрел на уходящий за горизонт отражатель.

Было в этом лорде что-то такое, что, невзирая на его явные физические недостатки, не позволяло отпускать шуточки по поводу его внешности. Но коротышка-фор всю жизнь с этим жил, и у него было время привыкнуть. Для него мутация не оказалась ужасным сюрпризом, как для Тьена, узнавшего правду из бумаг покойного брата и выявившего потом при помощи тайно проведенных тестов дистрофию Форзонна у себя и у Николаса. «Ты же мог анонимно пройти тестирование!» – спорила она. «Да, но лечиться анонимно невозможно!» – возражал он.