Лоис Буджолд - Память

При таком зрелище лицо Айвена поскучнело. Да, конечно, Айвен ожидал, что его поздравят в какой-нибудь надлежаще двусмысленной манере, ждал, что Майлз разделит его радость и гордость успехом, который начинает горчить, если наслаждаешься им в одиночестве. Майлз отчаянно старался совладать со своим лицом, своими словами, своими мыслями. Он постарался вновь придать своему голосу подходящий тон легкого подшучивания. – Мои поздравления, братец. Теперь, когда твой чин и оклад достигли таких высот, какие оправдания ты приведешь своей матери в том, что не женишься на какой-нибудь очаровательной форской крошке?

– Пусть сперва меня поймают! – ухмыльнулся Айвен, снова просветлев при этих словах. – Я быстро бегаю.

– М-м-м. Лучше не ждать слишком долго. Разве Тасия Форвента не порвала с тобой и не вышла недавно замуж? Хотя, полагаю, еще остается Виолетта Форсуассон.

– Ну, вообще-то нет. Она вышла замуж прошлым летом, – признался Айвен.

– Хельга Форсмит?

– Ее подцепил не больше не меньше как один из промышленников – приятелей ее отца. Он даже не фор. Но дьявольски богат. Это произошло три года назад. Боже, Майлз, да ты совсем отстал от жизни! Это не проблема, я всегда могу выбрать кого-нибудь помоложе.

– При таком положении дел ты дойдешь до того, что станешь ухлестывать за эмбрионами. – «И все мы – тоже.» – Нас настигает неравная пропорция родившихся за нашу жизнь мальчиков и девочек. Ну ладно, поздравляю с капитаном. Я-то знаю, как ты для этого работал, хоть и прикидывался, будто нет. Готов поспорить, я и оглянуться не успею, как ты станешь начальником генштаба.

Айвен вздохнул: – Да нет, разве что они не выдержат и наконец-то отправят меня служить на корабль, чтобы обогатить мой послужной список. Нынче к этому здорово придираются.

– Боюсь, они учитывают каждые полбалла, полученные тобой за время учебы. Все на это жалуются.

– Да, у тебя-то больше опыта корабельной службы, чем у всех, кого я знаю до звания коммодора включительно, хоть и в твоей неподражаемой манере, шиворот-навыворот, – с завистью добавил Айвен.

– Ага, только все это засекречено. Ты один из очень немногих, кто в курсе.

– Вопрос в том, что тебя не остановила никакая нехватка баллов. Или правила. Или уважение к существующей реальности, насколько я могу сказать.

– Я никогда и ничему не позволял меня остановить. Только так добиваешься того, чего хочешь, Айвен. Никто просто так его тебе не вручит. – Ну, никто не вручал желаемого самому Майлзу. А на Айвена оно сыпалось с неба, и так всю его заколдованную жизнь. – Если не можешь выиграть, поменяй игру.

Айвен поднял бровь: – А если это не игра, не делается ли понятие выигрыша несколько бессмысленным?

Майлз помолчал. – Устами… Айвена? Мне… мне надо над этим подумать.

– Не перенапрягись, гений-коротышка.

Майлз выдавил лживую улыбку. Айвен выглядел так, будто от всего этого разговора у него во рту оставался такой же отвратительный привкус, как и у самого Майлза. Лучше бы выйти из разговора с наименьшими потерями. С Айвеном он помирится позже. Он всегда так делал. – Пожалуй, я лучше пойду.

– Да. У тебя же столько дел. – Скривившись, Айвен отсоединился прежде, чем Майлз успел дотянуться до клавиши «отключить».

Целую минуту Майлз в молчании сидел возле комм-пульта. Затем поднял голову и, поскольку он был тут совсем один, изрыгнул свое разочарование в потолок потоком самых непристойных галактических ругательств, какие только знал. После этого он почувствовал себя чуть лучше, будто вместе с грязными словами ему удалось извергнуть из своей души нечто ядовитое. На самом деле он не завидовал продвижению Айвена. Просто.. Просто…

Неужели побеждать – это все, чего он хочет? Или он по-прежнему хочет, чтобы видели, как он побеждает? И кто видел? СБ – неподходящее для работы ведомство, если вдобавок к успеху ты хочешь славы. Хотя знает Иллиан, знают родители, Грегор – все близкие люди, чья осведомленность об адмирале Нейсмите имеет значение, знают, кто Майлз на самом деле. Елена, Куинн, все дендарийцы. Даже Айвен знает. «Так ради кого я, черт побери, верчусь волчком, если не ради них?»

Ну… еще всегда был дед, генерал граф Петр Форкосиган, который уже тринадцать лет как умер. Взгляд Майлза упал на дедов церемониальный кинжал в искусно сделанных ножнах, лежащий на почетном месте – или по крайней мере не заваленный прочим барахлом – на полке на противоположной стене. В начале своей карьеры Майлз упорно всегда таскал его с собой. Доказывая… что? Кому? «Теперь уже никому и ничего».