Владимир Малов - Остался один

На деталях приборов сверкало солнце. Казалось, комната раскалялась все сильнее, и этого тоже не могло быть на самом деле, это тоже было возможно только в мучительном, тревожном сне. Андрей остановился посреди комнаты, бросил короткий взгляд на руководителя, будто застывшего в одной позе, онемевшего, и пошел к остальным четверым, к своему экипажу.

И среди этих событий, уже несколько дней спустя казавшихся призрачными, ирреальными, - бешено мчащиеся по шоссе Порт - Город машины, и короткий поворот налево, к кристаллу Института времени... Спускающийся по ступеням подъезда навстречу к подкатывающим одна за другой машинам директор Института Хромов... Генеральный директор космофлота, неуклюже, согнувшись вдвое, вылезающий из машины... Еще какие-то незнакомые люди, теснящиеся у входа и поднимающиеся по ступенькам... И наконец длинная анфилада лабораторий и закрытая чехлами, из-под которых был виден только один экран, непонятная и загадочная установка, пронзающая время.

Он уже потом во всех подробностях узнал, как работала установка, узнал всю историю поисков, которые шли здесь, в Институте времени, уже несколько десятков лет - с того времени, когда впервые появилась практическая возможность подойти к реализации идеи Ларисы Бродецкой о том, что во времени есть <����коридоры>, по которым можно заглянуть в будущее, что возможно создать установку, которая могла бы пронзать лучом-импульсом время и приносить в настоящее информацию о будущем. Когда-нибудь этот луч-импульс станет послушным, его можно будет направить в любую точку Земли, в любой, заранее определенный миг времени, и он вернется из будущего с цветной зрительной картиной и звуковой записью, когда-нибудь будет так...

Но теперь, впервые прорвавшись в будущее, луч принес лишь груду смутных образов будущего, смешанных в нелепой последовательности и, видимо, выхваченных из самых разных временных отрезков.

Они впятером, весь экипаж <����Альбатроса>, сидели перед экраном установки. Здесь было еще очень много людей, люди вздыхали и покашливали, негромко переговаривались, но иногда наступала мертвая, невероятная тишина. Когда запись обрывочных картин будущего прекратилась, ее начали демонстрировать снова. И Андрей Ростов, сжав ладонями голову, снова стал всматриваться в экран, дожидаясь тех слов, которые где-то в будущем были сказаны о его полете на Теллус.

Невероятным было то, что среди обрывочной, сумбурной информации из будущего было и это - слова о том, что ждало экспедицию; но ведь столь же невероятным было абсолютно все: луч-импульс, скользящий сквозь время, экран, освещенный призрачными картинами будущего, принесенные из будущего звуки.

...Непривычно широкая магистраль, заполненная рядами машин, среди которых мелькали иной раз и самые обыкновенные, привычные и сегодня машины, - этот кусок будущего был отделен от настоящего, видимо, совсем небольшим временным промежутком.

...Потом в ореоле цветных расплывчатых пятен - запись была очень нечеткой, обрывочной, - берег моря, на который накатывались волны. Берег был совершенно пуст, только на песке лежала забытая кем-то книга. Ветер шелестел страницами и постепенно засыпал книгу песком. Солнце висело низко над горизонтом, и по волнам тянулась к берегу желтая, слепящая глаза дорожка. Неясной была эта картина, но зато очень отчетливыми, стереофоническими оказались звуки: мерный рокот волн, шелест песка.

...В калейдоскопе цветных пятен, резких вспышек, мерцающих огней огромное здание, не похожее ни на что, просто причудливое нагромождение деталей, в которых, казалось, не было никакого порядка. Рядом со зданием, однако, бил самый обыкновенный фонтан. Здание стояло на городской площади, но площадь оказалась странно безлюдной, только в самом углу ее, почти неразличимая на экране, на каменных плитах играла маленькая девочка в белом платье. Эта картина была совершенно немой.

...Ее сменила другая: женщина-блондинка в белом халате работала в химической лаборатории. Здесь все было привычным и совершенно неотличимым от настоящего - такая же в точности лаборатория могла быть и в расположенном неподалеку комплексе химических институтов. Возможно, в этот раз луч-импульс принес кусочек совсем уж близкого будущего, отделенного от настоящего, может быть, днями. Женщина быстро и уверенно занималась своим делом, и Андрей подумал о том - мысль была не очень уместной в этот момент, не обязательной, потому что главным было другое, то, что прямо относилось к его экспедиции; но все-таки мысль появилась, - подумал о том, что, как странно: женщина из недалекого будущего даже не подозревает, занимаясь своей обычной работой, что луч-импульс фиксирует каждое ее движение, каждый жест. В этом было что-то такое, что могло бы показаться, наверное, неделикатным, если не употребить другого слова, более резкого... Но Андрей не мог думать об этом долго, потому что вот уже сейчас, спустя секунды, с экрана снова должны были прозвучать слова, относящиеся к нему самому, к будущему полету <����Альбатроса>, до старта которого теперь оставалось только двенадцать дней. И вот...