Лоис Буджолд - Барраяр

– Новорожденный. Крупный паренек, а? – в голосе послышалось что-то похожее на нежность.

– Ему две недели, – заявил Ботари тоном, не терпящим дальнейших расспросов. Женщина фыркнула и уперла руки в бока.

– Я ведь и сама повитуха, Ботари. Ему от силы два часа.

В глазах сержанта появилось какое-то странное выражение, и «Мадам» поспешно вскинула руку, словно защищаясь от его взгляда:

– Ладно, ладно. Как скажешь.

– Пусть пока поспит, – сказал Ботари, – надо удостовериться, что у нее не будет кровотечения.

– Да, но не будем оставлять ее одну, – добавила Корделия. – Чтобы не испугалась, проснувшись в незнакомом месте. Что и говорить, аристократке Элис эта конура покажется чудовищной.

– Я посижу с ней, – вызвалась Друшикко, с подозрением посматривая на «мадам». Корделия поняла, что ее телохранительница ничуть не обманута попыткой Куделки представить это заведение чем-то вроде музея. И леди Форпатрил тоже не обманется, когда немного придет в себя.

Друшикко с брезгливой гримасой опустилась в засаленное кресло, а все остальные вышли из комнаты. Корделия поручила Куделке отыскать то, что в этой дыре именуется уборной, а также попытаться купить какой-нибудь еды. Витающие в воздухе ароматы неопровержимо доказывали, что караван-сарай не подключен к городской канализации. И центрального отопления здесь тоже не было. «Мадам», поймав еще один хмурый взгляд Ботари, незаметно исчезла.

В конце коридора, рядом с тускло горевшей лампой в красном абажуре, виднелся продавленный диван. Ботари и Корделия устало опустилась на него. Сейчас, когда напряжение спало, сержант казался совсем измученным. Впрочем, Корделия была уверена, что и сама она выглядит не лучше.

– А в Колонии Бета есть шлюхи? – вдруг спросил Ботари.

Корделия вздрогнула. Вопрос был задан самым обыденным, даже скучающим тоном – но нельзя забывать, что Ботари не из тех, кто ведет беседу ради самой беседы. Неужели последние события нарушили неустойчивое равновесие его психики?

– Ну… у нас существуют лицензии на ПСТ, – осторожно ответила она. – Надо полагать, их обладатели выполняют ту же социальную функцию.

– Пээстэ?

– Практическая сексуальная терапия. Чтобы получить лицензию, надо сдать государственные экзамены. При этом требуется по крайней мере диплом психотерапевта. Этой профессией у нас занимаются люди всех трех полов. Гермафродиты зарабатывают больше других – они пользуются особым успехом у туристов. Это не… не очень почетное занятие, но и отбросами общества их не считают. Собственно говоря, в Колонии Бета вообще нет отбросов общества: мы как-то останавливаемся на среднем классе. Это все равно что… – она помолчала, подыскивая подходящий пример, – все равно что… ну, скажем, парикмахер здесь, на Барраяре. Мастер, который осуществляет личные услуги на профессиональном уровне. Ей чуть ли не впервые удалось поразить Ботари. Он наморщил лоб.

– Только бетанцам могло прийти в голову требовать университетский диплом, чтобы… Их нанимают и женщины?

– Конечно. И пары. У нас больше ценится момент обучения. Сержант покачал головой, потом искоса посмотрел на Корделию.

– Моя мать была шлюха.

Его тон был на удивление бесстрастным. Он замолчал, видимо, ожидая ее реакции.

– Я… почти догадалась.

– Не знаю, почему она не сделала аборт, когда забеременела. Может, подумала о старости. Она, бывало, продавала меня своим клиентам. Корделия задохнулась.

– Ну… ну вот этого в Колонии Бета не допустили бы.

– Я мало что помню. В двенадцать лет, когда подрос и набрался достаточно сил, чтобы поколотить очередного клиента, я удрал из дома. До шестнадцати околачивался в шайках, потом накинул себе два года и записался на военную службу. Вот тогда-то я отсюда и выбрался.

Он щелкнул пальцами, демонстрируя, насколько быстрым и легким было его избавление.

– По сравнению с такой жизнью армия должна была показаться вам раем.

– Пока я не встретил Форратьера. – Ботари обвел коридор невидящим взглядом. – Да, в те времена здесь народу было побольше. Сейчас этот дом кажется вымершим. – Он говорил задумчиво. – Большую часть своей жизни я очень плохо помню. Словно я весь… в заплатах. Но есть вещи, которые я хотел бы забыть – и не могу.

Корделия не собиралась расспрашивать его, она только хмыкнула, давая понять, что слушает.

– Не знаю, кто был мой отец. А на Барраяре быть ублюдком почти так же плохо, как мутантом.

– У вас слово «ублюдок» используется как отрицательная характеристика личности, а на Бете это просто бессмысленное ругательство. Никому и в голову не придет назвать так нелицензированного ребенка.