Айзек Азимов - «Если», 1995 № 02

— Я думал, вы в Бекстон-Посте, — выпалил я, не придумав ничего лучшего.

Гроуп, пошатываясь, обошёл вокруг стола и уселся на скамью рядом со мной, подвинувшись, чтобы дать место своему другу. Оба они курили длинные чёрные сигары, от которых отвратительно воняло. Я огляделся вокруг в поисках помощи, но Кареглазка была в другом конце помещения, неся множество кружек, с которых хлопьями падала пена. Она выглядела слишком чистой и прекрасной для того, чтобы находиться среди этой неотёсанной публики, и внезапно мне стало очень грустно.

Гроуп кричал прямо мне в ухо:

— Ты же нас помнишь. Нам пришлось бросить этот мёрзлый грузовик ржаветь. Мы с Лофти теперь парлы, так же, как и твой папаша. Правительство забрало себе все рыбокомбинаты, не только новый завод. Они говорят, это крайне необходимо в интересах нации. Нет времени чинить сломанные грузовики; они говорят — мол, оставьте его и берите другой. Надо кормить людей, пихать им в горло рыбу, пока они не станут похожи на грумметов, а, Дроув? — он расхохотался.

В другом углу я заметил Хорлокс-Местлера, аккуратно одетого, но чувствовавшего себя в этой толпе вполне непринуждённо. Он заметил меня и приветственно поднял руку. «Каковы же служебные отношения между ним и моим отцом?», — подумал я.

Шум разговоров и взрывы смеха обрушились на меня, казалось, мне не хватает воздуха для дыхания. С одной стороны на меня навалился Гроуп, а с другой — крупная, суетливая женщина, от которой несло тушёным мясом. Я сглотнул комок в горле, ощущая тошноту. Внезапно передо мной оказалась Кареглазка.

— Привет, — хихикая, пробормотал Гроуп. — Что тебя привело ко мне, малышка?

— Дроув, у нас запарка. Ты не мог бы… — она поколебалась, — ты не мог бы немного помочь? С чувством огромного облегчения я встал.

— С удовольствием, — искренне согласился я. — Что нужно?

— У нас кончается спиртное в баре. Ты не мог бы принести бутылки из подвала? Знаешь, где это?

— Конечно.

За пределами бара было изумительно прохладно, и я не спешил зажигать лампу, наслаждаясь свежим воздухом. Потом я спустился вниз по полутёмному проходу.

Когда я открыл дверь подвала, неожиданный порыв холодного воздуха внезапно погасил лампу. Я на ощупь двинулся вперёд, держа лампу в одной руке и нащупывая дорогу другой. Я вспомнил ящик посреди подвала, служивший в качестве стола; среди многочисленного добра, хранившегося в подвале, я видел спички. Несмотря на всю мою осторожность, я достиг ящика раньше, чем ожидал, стукнувшись голенью. Какое-то мгновение я потирал ногу, бормоча ругательства. Затем увидел прямоугольник света рядом с ящиком.

Люк в канализацию был открыт. Я отчётливо помнил, что Кареглазка закрывала его, после того как мы с Вольфом поднялись в подвал, и не было никаких причин для того, чтобы он снова был открыт, — разве что отец Кареглазки занимался уборкой. Но он бы ни за что не забыл закрыть люк.

Через него могли забраться воры.

Или контрабандисты.

Свет в полу замигал, становясь ярче, и вскоре яркое пятно появилось на низком потолке. Кто-то шёл сюда по сточной трубе. У меня разыгралось воображение. Если контрабандисты застанут меня здесь, то могут прирезать.

Я направился к двери так тихо, как только мог, но от страха потерял нужное направление и налетел на бочку. Свет становился все ярче, и я смотрел на него, словно загипнотизированный, не в силах пошевелиться. Из люка появилась рука, державшая лампу. Весь подвал ярко осветился, и я шагнул назад за громадную бочку.

Затем появились две руки. Большие и волосатые, они ухватились за край люка, и из него выбрался человек. Громадного роста, одетый в тёмную потрёпанную одежду, с лицом, покрытым спутанными волосами, как у лорина, — я сразу же узнал его ещё до того, как он встал, и бочка скрыла его от меня полностью.

Это был Сильверджек. Он немного подождал, потом тихо свистнул. Я услышал какое-то движение за дверью, и Сильверджек отступил назад, когда появилась вторая пара ног, босых, как и у него, но не волосатых; это были ноги женщины. Последовал разговор шёпотом, из которого я уловил лишь несколько слов. Голос женщины был почти неразличим, но я слышал, как Сильверджек сказал:

— Изабель, до начала грума.

Последовала долгая пауза. Наконец Сильверджек повернулся, спустился в люк, забрал лампу и исчез, закрыв за собой крышку. В подвале снова стало тихо, женщина, очевидно, ушла, и я на одеревеневших ногах выбрался из своего укрытия. Я пошарил вокруг, нашёл спички и зажёг свою лампу. Какое-то время я размышлял о случившемся, но делать, похоже, ничего не оставалось, кроме как отнести ящик с бутылками наверх.