Сергей Гатаулин - Вирус

Потемкину показалось, что Иван Петрович лукавит, надеясь тем самым отсрочить объяснения с женой, но его можно было понять. Как объяснить матери, что ее сын в одночасье повзрослел на несколько лет? Да и где сейчас этот сын?

— Славка, отзовись! — мысленно заорал он.

Кухонная дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель протиснулась сияющая физиономия Жоры с перепачканными вареньем губами:

— Они могли и не знать, что бьют наверняка.

— Знали, не знали — какая разница? Отпустили генерала — значит, он им не нужен. Значит, скоро развязка! Уже не боятся, — неожиданно корректно высказался Бейрут, появляясь на пороге. Оглядываясь, отступил, выставив руки перед собой, будто защищался.

— Нет-нет! Я сыт по горло. Его кормите! — он затолкнул Жору назад на кухню и, виновато улыбаясь хозяйке, прикрыл за ним дверь.

— Астероиды на голову не падают, нас больше не взрывают, шеф вернулся. Подготовительный этап закончился. Колокол звонит — готовьте чистое белье, — Бейрут мгновенно изменился, возвращаясь к привычке изъясняться глубокомысленными выражениями.

Дмитрий нахмурился:

— Ты тоже думаешь, что все эти события одной цепи? Вместо ответа хакер раздраженно дернул головой и отвернулся.

А может, Бейрут прав, и катастрофы больше не нужны?

Зачем убивать и без того мертвых людей? Задавая себе очередной вопрос, Дмитрий прислушался к ощущениям. Вначале он решил, что в бешеном сердцебиении, сотрясающем грудную клетку, виноваты страшные мысли. Но через минуту понял, что тело независимо от его воли готовится к прыжку. Какая-то сила запустила механизм перемещения. Тело затряслось. Дмитрий сосредоточился, пытаясь воздвигнуть невидимую стену на пути нарастающего урагана, но безрезультатно: шум в ушах превратился в рев, содрогалась каждая клетка организма. Воздух поплыл теплыми волнами. Вращаясь вокруг его ног, он уплотнялся, образуя темное кольцо. Набирая обороты, теперь уже воронка медленно поднималась к его поясу. Вначале исчезли ботинки Дмитрия, затем полупрозрачный водоворот поглотил его ноги, добрался до живота…

— Боже мой, что это? — вытянув руки в сторону полупрозрачного силуэта, Анна Ивановна переступила порог кухни и неловко перекрестилась.

Мириады ветвей-миров составляют древо времен. И если на каждой из них живет свой Дмитрий Потемкин, то между ними, возможно, существует

Мебель, теряя привычные очертания, пропала, исчезла комната, затих испуганный голос Славкиной матери. Дмитрий зажмурился и, когда сила, вырвавшая его из привычного мира, сошла на нет, поспешно открыл глаза. Нынешний прыжок сильно отличался от всех предыдущих: ему вдруг показалось, что прыгает не он, а Вселенная. Звезды, мгновенно промелькнув перед ним, исчезли в бесконечности, галактики, убегая, растворились в пустоте. Мир умчался далеко вперед, оставив его (Потемкина) один на один с великим Ничто, в котором не ощущалось ни времени, ни пространства. Он быстро огляделся, но не обнаружил ни малейших признаков реального мира — Вселенной как не бывало. Только пугающая пустота позади, пустота впереди. Со всех сторон пустота. Время, однако, он ощутил: оно сконцентрировалось внутри него и жило своей жизнью.

Прошло мгновение снаружи. И вечность внутри него.

Окружающий мир возвратился: бесконечное Ничто впитало пространство, догнало время. Впрочем, возможно, это была лишь иллюзия — плод его воображения.

Неподалеку мелькнул световой зайчик, выхватывая из темноты размытый шевелящийся силуэт. Светляк появился ниоткуда, приблизился, осветил дорогу впереди, расплылся в яркое, слепящее глаза пятно. Поначалу пылающий прожектор напоминал стремительно приближающийся диск звезды, но затем ощущение мчащегося навстречу светила пропало. Яркий артефакт, вытягиваясь, превратился в пульсирующий всеми цветами радуги совершенно невозможный с человеческой точки зрения живой организм.

Развилка, еще одна, еще и еще…

Яркий ручеек, родившийся из пустоты, растекаясь в каждой точке пространства и времени на миллионы себе подобных, превратился в светящийся жгут, состоящий из бесконечного множества пересекающихся друг с другом световых нитей. Все более разрастаясь, горящие волокна становились плотнее и толще, пока не слились в сплошной объемный ствол, из которого прорастала величественная пылающая миллионами цветов крона, собранная из бесчисленного числа тонких, пульсирующих, как кровеносные сосуды человека, ветвей. Переплетающиеся волокна, отходящие от ствола, заключали в себе свои уменьшенные копии, но и они, в свою очередь, расщеплялись, образуя все более сложные мерцающие констелляции.