Роджер Желязны: Остров мертвых

Это было уже шестое похожее послание. Потом мне стало плохо, и я решил, что пора с этим кончать.

В конверте лежала объемная фотография Кати в белом платье. Снимок был датирован прошлым месяцем.

Кати была моей первой женой, и, быть может, единственной женщиной, которую я когда-либо любил. Она умерла более пятисот лет тому назад. Как-нибудь я расскажу об этом подробнее.

Я внимательно изучил снимок. Это уже шестая подобная фотография за последние несколько месяцев — снимки различных людей, умерших столетия назад.

Только скалы и голубое небо были за ее спиной.

Такой снимок можно сделать где угодно — были бы скалы, да голубое небо. Фотография могла быть и подделкой, в наше время полным-полно людей, способных запросто подделать все, что угодно.

Но кому взбрело в голову посылать эти снимки мне, и зачем? В этом конверте, как и во всех предыдущих, не было никакого письма, только снимки моих друзей и врагов.

Вот почему я снова вспомнил берег Токийского Залива и еще Книгу Откровения — Апокалипсис.

Я укрылся одеялом с головой, скрываясь в спасительной полутьме от яркого полуденного солнца. Мне было так хорошо все эти годы. И вот рана, которая, казалось, давно уже зарубцевалась, снова открылась и кровоточила.

Если есть хоть один шанс из миллиона, что снимок в моей дрожащей руке не подделка…

Я отложил его в сторону. Потом забылся, а проснувшись, так и не смог вспомнить, какой кошмар заставил меня покрыться холодным потом. И пожалуй, лучше не вспоминать.

Я принял душ, надел чистую одежду, наспех перекусил и, захватив с собою полный кофейник, отправился в кабинет. В те времена, когда я еще работал в нем, я привык называть его офисом. Но последние лет тридцать я там не бывал. Я переворошил рассортированную секретарем корреспонденцию последних дней и среди просьб о денежной помощи от каких-то странных благотворительных организаций и не менее странных личностей, намекавших на применение бомб, если я не внемлю; четырех приглашений прочесть лекции; одного письма с предложением работы, которая, пожалуй, могла бы меня заинтересовать несколько лет назад; среди кипы журналов и газет; занудства внезапно объявившегося наследника какого-то отдаленного родственника моей третьей жены с предложением встретиться, причем у меня дома; трех настойчивых просьб людей искусства, ищущих моего покровительства; тридцати одного уведомления о том, что против меня подан судебный иск и стольких же записок моих адвокатов, сообщавших, что начатое против меня дело прекращено, среди всего этого я, наконец, нашел те письма, которые искал.

Первым было письмо Марлинга с Мегапеи. Приблизительно, оно звучало так:

«Мой земной сын, приветствую тебя теми двадцатью семью именами, что еще существуют. Молюсь о том, чтобы ты успел кинуть во мрак не одну пригоршню жемчужин, заставив их сиять всеми цветами жизни.

Боюсь, что время жизни этого древнего темно-зеленого тела, которое я имел честь так долго носить, близится к концу и истечет в начале следующего года. Уже давно эти желтые полуистлевшие глаза не видели моего чужеземного сына. Пусть он до начала пятого периода навестит меня, ибо все заботы тогда тяжким грузом падут на мои плечи и его присутствие поможет облегчить эту ношу».

Следующее послание было от «Компании по бурению глубоких скважин» — фирмы, под вывеской которой, как всем было известно, скрывается одно из отделений Центрального Бюро Безопасности Земли. Компания интересовалась, не желаю ли я приобрести бывшее в употреблении, но все еще в хорошем состоянии оборудование для бурения скважин, находящееся на столь отдаленной планете, что его транспортировка слишком накладна для нынешних владельцев.

На самом деле, все это было кодом, который был мне известен еще с тех пор, когда я выполнял одну работу по контракту с федеральным правительством Земли.

В действительности текст послания был официален и сух:

«В чем дело? Верны ли вы по-прежнему родной планете? Вот уже двадцать лет мы просим вас посетить Землю для консультации по делу, жизненно важному для ее безопасности. Вы последовательно игнорируете все наши просьбы. Настоящим удостоверяется необходимость вашего немедленного прибытия по делу чрезвычайной важности. Верим в вашу лояльность…» и т.д.

Третье письмо было написано по-английски:

«Я не хотела бы беспокоить тебя и напоминать о тех чувствах, что мы некогда испытывали друг к другу, но ты — единственный человек, который может мне помочь. У меня серьезные неприятности. Когда у тебя будет время, загляни на Альдебаран-5. Адрес тот же, хотя дом несколько изменился.