Журнал «Если» - «Если», 2001 № 12

(См. биобиблиографическую справку в № 9, 1993 г.)

«В отличие от многих своих соратников по «Новой волне», медленно добивавшихся признания, вторжение Роджера Желязны в мир научной фантастики было мгновенным, поскольку в то время он, пожалуй, точнее других отразил настроения американской читающей молодежи. Пока такие авторы, как, например, Сэмюэл Дилэни, в своем творчестве углублялись в дебри семиотики и структурализма, таким образом бесконечно удалясь от условностей и привычных тем жанра, Желязны все время оставался как бы внутри него. Но оставался он в мире фантастики на особом положении — словно кусочек изысканного инопланетного пирожного, которое предстояло отведать едокам, явно изголодавшимся по столь тонкой пище. Впрочем, читатели научной фантастики скоро оценили вкус этой высокой гастрономии, и своим быстрым успехом писатель частично обязан, как ни парадоксально, отнюдь не новшествам стиля, непривычным для мира «НФ-гетто»: Желязны стал глашатаем возврата к докэмпбелловской манере письма. Он возродил неаналитическую, интуитивную и ассоциативную прозу, идущую не от ума, а от сердца».

Брайан Олдисс. «Шабаш на триллион лет».

(См. биобиблиографическую справку в № 7, 1997 г.)

В одном из сетевых интервью американская писательница Нэнси Кресс, отвечая на вопрос, почему в последние годы стал очевиден массовый «поход» в научную фантастику и фэнтези представительниц прекрасного пола, сказала следующее:

«А вас это удивляет? Когда мир был преимущественно «мужским» — напористым, агрессивным, нацеленным на экспансию, — научная фантастика, как авангард литературы и, по моему глубокому убеждению, единственное правдивое зеркало реальности, тоже была преимущественно «мужской». Сейчас, когда возникла необходимость оглядеться, подвергнуть построенный мужчинами мир трезвому и критическому анализу, а кроме того, заняться поисками какого-то иного мирового порядка, где большее внимание будет уделяться внутреннему самосовершенствованию, потребовались мы, женщины».

(См. биобиблиографическую справку в № 12, 1996 г.)

«Я всегда думал, что научная фантастика в определенном смысле так и осталась литературой XIX века. Я имею в виду эту неизбывную тенденцию: строить сюжет исключительно на основе логики. Ну, всякие там Три Закона Роботехники Азимова — или убежденность в том, что будущее может быть экстраполировано из настоящего… Но все это наука XX века превратила в занятие в лучшем случае непрактичное, а в худшем — вредное и порочное. Вспомним «теорию хаоса» (Chaos Theory), «эффекты бабочки» (Butterfly Effects) и прочие достижения современной мысли. Я бы никогда не смог написать азимовскую серию «Основание» — я не верю, что будущее может быть точно вычислено и просчитано. В каких-то своих отношениях с наукой я остаюсь человеком весьма консервативным: я, например, убежденный дарвинист, и ничто не сдвинет меня с этих позиций! И все же, по моему мнению, современная научная фантастика остается СЛИШКОМ логичной и рисует СЛИШКОМ механистический образ Вселенной, построенной по жесткому причинно-следственному принципу. А я в такую Вселенную поверить не могу…»

Из интервью журналу «Locus».

(См. биобиблиографическую справку в № 4, 1995 г.)

Патриарх и живой классик американской научной фантастики, один из основоположников «космической оперы», 93-летний Джек Уильямсон удачно совмещает прозу и академическое литературоведение (он автор книг по теории и истории научной фантастики, таких, как «Научная фантастика в колледже», «Обучая НФ», «Уэллс: критик прогресса» и др.). В сборнике «Современные авторы научной фантастики» Уильямсон, в частности, писал:

«Мои академические исследования научной фантастики — это, действительно, своеобразная пропаганда НФ, поскольку я искренне считаю эту литературу заслуживающей внимания серьезного, интеллектуального читателя. Чаще всего в ее защиту выдвигают следующий аргумент: наш мир стремительно меняется под влиянием новейших технологий. Показывая последствия тех или иных технологических новшеств, рассматривая различные альтернативы, научная фантастика оказалась способна ухватить те аспекты окружающей реальности, которые иные жанры игнорируют.

Я, однако, не думаю, что это лучшая аргументация. Научная фантастика — это литература. Способ художественного преломления жизненного опыта. Как и другие формы искусства, она может быть хорошей или плохой, истинной или ложной, туманной или вселенски ясной. Но в своих лучших образцах она ничем не хуже традиционной литературы».