Валентин Шатилов - Сын убийцы миров

– Но ведь царово величие нас благословил! – объяснил мне Гаврила то, что я и так понимала. – Мы теперь не сами по себе – а по царовой воле!

– Мог бы и на расстоянии благословить, – фыркнула я. – Ты лучше растолкуй мне некоторые формулировки указа, ты у нас самый большой знаток придворной фразеологии? Что там про олегово войско и челядь говорилось? Ни того, ни другого я что-то не вижу!

– Ну, так положено говорить… Князь же не может в поход один-одинешенек выступать? И потом. У нас все есть. Войско – это я.

– Негусто…

– Челядь – это Сергей.

– Как это? Почему? – удивился тот.

– Ну а как же иначе? – спросил Гаврила. – Кто ж ты тогда? Если гривну князь тебе дарует – тогда другое дело. А сейчас…

– Хорошо хоть меня ты челядью не объявил, – порадовалась я.

– Вы, княгиня, тоже в указе были поименованы. Там же говорилось: домочадцы.

– Значит теперь я под этим грифом прохожу в царовых бумагах? Забавно. Но все-таки, почему цар не изволил с нами поговорить? Ведь он о нас так ничего и не знает!

– Знает, – задумчиво произнес Олег, глядя на язычки пламени, пляшущие в костре. – Более чем достаточно. Он уже выудил из нас информацию: кто мы, что мы. Ты разве не заметила? Пока мы молча стояли перед троном.

– Не заметила! – сердито сказала я, вспоминая застывшие лица Гарилы и Сереги. – Из меня он по крайней мере ничего не выудил!

– Выудил, – сообщил Олег. – Он и меня собирался распотрошить, но мне удалось как-то вывернуться. Я ему сказал: мол, чего нам мешать? Хуже чем сейчас все равно в вашем царстве уже не будет!…

– Сказал? – не поверила я. – Когда это ты успел? Тебе ж и слова вымолвить не давали!

– Пока он меня щупать пытался.

– Мысленно что ли сказал?

– Да.

– А он услышал?

– Да. Он, наверно, немножко телепат.

– Ух ты! И вы с ним это?… Телепались? Общались мысленно?

– Чуть-чуть. Я – скорее на уровне ощущений… Но все-таки основное понимал…

– Своих ощущений? Или его? – заинтересовалась я. – И что же он ощущает? Что чувствует?

– Боится он.

– Что его убьют? – я много читала про дворцовые интриги и знала – убийство самодержца – самая обыкновенная вещь при дворах государей.

– Нет. Что он окажется последним из здешних царов. Вот он и готов на все, лишь бы избавиться от такой мрачной перспективы.

– Тогда я тем более не понимаю смысла «уединенции»! Если он так боится, если все было решено заранее и указ подписан…

– Было подписано целых три указа. Они так ярко горели в царовых мыслях, что я их почти увидел! Первый объявлял нас врагами трона и государственными преступниками. И по оглашении этого указа нас должны были незамедлительно казнить. Технологию казни я не разобрал, но если руководствоваться его ощущениями, то это должно было быть не заурядное умерщвление, а нечто особенное. Утонченно-мстительное. Как бы пикантный подарок, привет великой княгине. Второй указ тоже объявлял нас преступниками, но к немедленной смерти не вел. У цара в его основном стане, под Скарбницей, имеется уютный казематик, в котором нас и предполагалось держать до упора. А когда наступит тот упор – никто не знает. И только третий указ… Ну его вы слышали.

Я сидела, боясь шевельнуться. Костер потрескивал так по-домашнему. А мы, оказывается, буквально чудом избежали мученической смерти. И даже никакие олеговы чудеса нас не спасли бы. Может сам он и смог бы уйти живым, но нас бы точно не вытащил…

Я знобко передернула плечами в теплом ночном воздухе. Ну и дела!… Хорошо, что я раньше не знала о двух указах – там, на уединенции. Иначе… Да ничего не иначе – что бы я смогла сделать? Вцепиться цару в его мерзкую бледную рожу? И то вряд ли – зарубили бы бердышами еще на подступах к трону!

Но Олег… Как он-то выдержал?

– Это ты его уговорил?… Цара? Не казнить нас?…

– Не уговорил. Таких как он – ни уговорить, ни разжалобить… Для них государственная целесообразность важнее любой отдельно взятой жизни. Чьей угодно. Подозреваю – важнее даже своей. Поэтому я и не пытался уговаривать. Только убеждал. Все по тому же принципу: хуже не будет, хуже – уже некуда! И одновременно пытался внушить доверие к себе. К своим намерениям. С трудом, но получилось…

Рассказ Олега произвел тяжелое впечатление. Серега сидел с открытым ртом, Гаврила – наоборот, крепко сжав челюсти, на его скулах гуляли желваки.

А Олег невесело развел руками:

– К сожалению, не могу гарантировать, что наша казнь отменяется. Она только откладывается. Как-нибудь потом цар все-таки не прочь будет разобраться со мной. По-своему, по-царски. Но только если я обеспечу ему это «потом»…