Валентин Шатилов - Сын убийцы миров

– Ну, нет, – качнул Олег головой. – С одной стороны, ты конечно права – княжество шалит. Но ведь не сразу оно успело так расшалиться? Ведь поначалу эти предметы были каждый по отдельности – когда их делали, когда мама их складывала для меня здесь, перед межпространственной дверью. Они ведь тогда не были склеены между собой! Они были отдельными предметами. Мама, видимо, и не подозревала, что они могут выкинуть подобный фортель! А потом произошла некая катастрофа…

– Я понимаю, что ты хочешь выгородить свою маму, но обрати внимание: злополучная катастрофа произошла еще до того, как она написала тебе записку. И еще до того как она оставила тебе золотой презент!

– Да, – согласился Олег. – До того. Но хотел бы я знать, что за катастрофа случилась здесь? Золото – золотом, ведь рухнуло все! Катаклизм был какой-то глобальный, если даже всех людей пришлось эвакуировать. И еще этот вулкан, и еще песок…

Упомянув о вездесущем песке, он совсем погрустнел. Наклонился к земле, обильно засыпанной белоснежным слоем. Погрузил пальцы, пошевелил, взметая молочные бурунчики. Разогнулся.

– Да, – повторил печально.

– Этот песок всюду, – согласилась я. – Даже в Шагировском вашем дворце. Заметил, пол на третьем этаже – и тот весь в песке!

– Заметил, – сказал он. И в глазах его что-то блеснуло. Подозрительно напоминающее слезы. Наш непробиваемый пацан, кажется, всплакнул?

Олег торопливо отвернулся. Украдкой вытер глаза тыльной стороной ладони. Неужели он так переживает из-за своего, столь очевидного разорения?

– А раньше этого песка здесь не было? – решилась уточнить я.

– Конечно, не было, – сердито откликнулся Олег. – Здесь росла трава, деревья – все росло и цвело! А песок этот – он был. Но совсем в другом месте. А теперь растекся везде. Мама же написала об этом. Потому, наверно, все вокруг и засохло. Может и люди ушли из-за этого песка. Но почему?… Что такого могло случиться, что он расползся повсюду?…

– Вот встретим твою маму – узнаем! – рассудительно заявил Серега Дмитрич.

И попал прямо в еще одну болевую точку. Олег дернул головой, как норовистый конь. Но сдержался. Сказал почти спокойно:

– Надеюсь, что встретим.

Помолчал и сообщил:

– Я пойду… Вы тут располагайтесь. Елена, поможешь Дмитричу найти какую-нибудь удобную комнату?

– Да уж конечно в своей спальне не оставлю! – фыркнула я.

Но, в итоге, Серега разместился в комнате, смежной с моей. Там и кровать была почти такая же удобная, и вообще… Страшновато мне стало с наступлением темноты. Пустой огромный домина, пустой черный парк за окнами, ветер подвывает, скрипит что-то, потрескивает. Да еще песок этот шуршит постоянно – как живой. И еще какие-то звуки. Будто ходит кто-то внизу, на кухне, постукивает, побрякивает, напевает что-то.

Умом понимаю, что все это проделки подвывающих сквозняков, но поделать с собой ничего не могу. Хочется, чтоб рядом был хоть один по-настоящему живой человек.

– Эй, Серега! – крикнула я. – Ты уже улегся?

– Ага, – откликнулся он через дверь. – И ты ложись, дочка! Чего маяться?

– Да ложусь я, ложусь, – недовольно пробурчала я. – Нашелся тут командир! Сама знаю что делать.

Укрылась одеялом до самого носа, замерла. Полежала несколько минут – откинула пуховое одеяло: жарко.

Поднялась, прошлепала по песочку к окну. Долго пыталась нащупать как оно открывается. И никак не могла. От бессильной злости принялась дергать раму, тарабанить по ней.

– Дочка, ты чего? – послышался сонный встревоженный голос Сереги.

– Какая я тебе дочка! – зло прошипела я, продолжая биться о непокорную раму.

Как мотылек. Нет, тот тихонечко-легонечко шлепает себе крылышками по стеклу. А я своим громким тарахтением больше напоминала большую тупоголовую навозную муху.

– Окошко, что ли, хочешь открыть? – спросил Серега, появляясь на пороге.

– Тебя не учили стучаться, когда входишь в комнату к девушке? – напустилась я на него, запахивая халатик на груди.

– Да ты ж мне вроде как дочка, – развел он руками. Его подштанники белели в полумраке, а выше пояса он не удосужился ничего на себя накинуть.

– В каком же это возрасте ты меня родил? – саркастически хмыкнула я. – В десятилетнем, что ли?

– Ну, может и не такой я старый, чтоб в отцы тебе… Извини, конечно. Но все-таки хочется как-то по-родственному тебя звать. Может, сестренкой?

– Братец тоже еще нашелся!

– Не нравится? – опечалился он.

– Ладно уж, называй сестренкой. А Олега тогда – братишкой. Или все-таки сынком? Он по возрасту тебе в сыновья может подойти.