Валентин Шатилов - Сын убийцы миров

То есть, если принять во внимание гипотезу Олега, получается, что сейчас контакт между мозгом человека-Семена и мозгом его спира отсутствует! А как же знаменитый огонек сознания, для которого обязательно нужно соединение двух существ?

А вот так, ответила я, вспоминая собственные ощущения. Именно что вот так. Нету этого огонька. Исчез как мираж. Как сон, как утренний туман. Сдула его кручень карачунная! Когда контакт двух мозгов – спирового и человечьего – прервался, тут-то и проявились во всей красе все симптомы этой болезни. Но – лишь симптомы. Признаки.

Я отчетливо вспомнила эти признаки. Как мое «я» теряло контроль над человеческим телом… Как погружалось в суету биоритмов коры головного мозга, тщетно пытаясь разобраться в хаосе сигналов, лавинообразно поступающих в нервные клетки… Как пасовало и отступало, будучи не в силах самостоятельно справиться с огромными потоками самой разнообразной информации… И как постепенно гасло, последними своими трепетными отсветами окунаясь в темноту небытия…

Бр-р! Меня аж передернуло…

Вот такие эти симптомы. А причина болезни кроется в простом разделении симбионта «человек-спир». Симбионта, который и порождает наше самосознание… Сколько субъективных и очень тягостных ощущений, а все дело, оказывается, лишь в том, что мое личное животное-спир оказалось сдернуто с моего человеческого тела…

Что ж его сдернуло?

– По-моему то же самое, что сплавило в один комок кучу золота и серебра, приготовленного мамой, – услышала я взрослый голос Олега. – Скорее всего причина в одном и том же физическом факторе, которым отличается от Земли та планета, на которой мы сейчас находимся.

– Я, что, говорила вслух? – уточнила я.

– Что-то вроде того… – подтвердил Олег весело. – А тачки прибыли! Можно грузиться!

– Олег, а спир Семена так и не сможет взобраться на его человеческое тело?

– Мои наблюдения показывают – нет, не сможет. До тех пор, пока мы не окажемся на территории какой-нибудь потайки.

– И что там будет?

– Все нормально будет. В так называемых «потайках» физика возвращается к человеческим нормам – и спир вместе с ней. На свое законное место, к голове человека. После этого семеновское «я» быстренько восстановится, он бодренько поднимается с тележки и пойдет по своим личным делам!

– А не получится так, что за время нашего путешествия по песчаной пустыне спир соскользнет с него насовсем? Упадет, отстанет и затеряется на просторах пустохляби?

– Пока что такого не бывало. Спиры цепляются за своего человека до последнего. И следуют за его телом с собачьей преданностью. Вот если тело умрет – тогда конечно! Они отпрыгивают от умершего головного мозга как на пружинках, будто их отбрасывает что-то. Может быть ужас и тоска? Я, кажется, тебе уже рассказывал, как наблюдал человеческую смерть в больнице… Ну что, отправляемся?

Я оглянулась. Две тележки были загружены мешками с продуктовыми плитками, на одной лежал неподвижный Семен. На той самой, которую сюда вез сам. Теперь в нее впрягся Аркадий Викторович. Продукты тащили Гаврила и Матвей. Мы с Олегом шагали налегке.

И разговаривали.

– А почему все-таки с нас, гривенных, спиры не скатываются? Есть у тебя, нашего великого ученого, предположения на сей счет?

– Ну, ведь нас защищают скафандры! И они создают, видимо, не только механическую защиту. Но и поддерживают вокруг нас тот уровень физических констант, к которому мы привыкли, которые нам необходимы. Формируют физику Земли в масштабах отдельно взятых личностей.

– И все-таки страшно… Неужели и я вот так лежала на тележке, а мой спир прыгал вокруг, не имея возможности воссоединиться со мной?

– Именно так. И Сергей Дмитриевич так же лежал. Потому ваши спиры и оказались после путешествия такими усталыми и обессиленными. И я должен был об этом подумать, прежде чем вести вас на «псарню» у этим древним спирам. Раскормленным и истосковавшимся по хозяевам-людям.

– Ты не мог всего предусмотреть.

– А должен был. В результате – мы чуть не потеряли тебя, а Дмитрича все-таки потеряли…

– Бедные мы, безгривенные… Ну теперь-то мы с гривнами, но все равно – как вспомню жуть кручени карачунной… Этот бездонный колодец отсутствия себя…

– Понимаю. И сочувствую.

– Что ты понимаешь! Это надо испытать разок – вот тогда поймешь. А тебя с детства вон сколько гривен защищало!

– И все-таки я испытал несколько раз легкие приступы кручени. Я тогда не знал ее названия – да и никто не знал. Люди с ней позже столкнулись. А я – раньше. Во время моих гуляний на четвереньках в недрах пустохляби почти в младенческом возрасте. Пустохлябь тогда была только в одном месте, в котловине. И в ней были зоны, где физика, видимо, оказывалась настолько чужда нам, что даже гривны не спасали. Помню, как я запаниковал в первый раз, когда начал вдруг терять из виду собственное тело… Спасибо верному другу, песку – он почувствовал мой ужас и оттащил от гиблого места.