Андрей Завадский - Утро псового лая

Кому-то это показалось бы бравадой, игрой на публику, но сердце Алексея действительно сжималось при мысли, что все эти люди, облаченные в черный цвет, старые и молодые, мужчины и женщины, совсем еще маленькие дети, страдают по его, пусть и невольной вине.

Президент понимал, что слишком резкие и глубокие изменения в жизни страны по сравнению с теми, которые устраивали его предшественники, могли озлобить многих, и кто-то решился на радикальные меры, пожелав избавиться от первопричины этих реформ. Прежде ничего подобного не случалось, и произошедшее три дня назад в центре столицы было косвенной виной именно Алексея Швецова. Он понимал, что сейчас его присутствие здесь для всех этих заплаканных, убитых горем людей не имеет ни малейшего значения, но так Швецов хотел, по крайней мере, успокоить собственную совесть, более будучи не способным что-либо сделать.

– Сограждане, – Алексей твердым взглядом смотрел в объективы направленных на него телекамер. Журналисты, едва заметив появление президента, взяли главу государства в кольцо, едва не опрокинув цепь телохранителей, пытавшихся чуть оттеснить представителей прессы. – Сегодня, в этот тяжелый день я здесь, чтобы разделить с вами скорбь, боль утраты своих близких, тех, кто стал жертвами циничного теракта. Убийцы, не остановившиеся ни перед чем, хотели ввергнуть нас в ужас, хотели заставить наши сердца цепенеть от страха, и ради этого они с легкостью обрекли на смерть десятки людей. Я клянусь вам здесь и сейчас, что каждого, кто причастен к этой трагедии, ждет суровая неотвратимая кара, кем бы он ни был и где бы ни пытался скрыться от возмездия. Все силы наших спецслужб, вся мощь великой державы будет брошена на то, чтобы найти и наказать виновных так, чтобы наказание это послужило уроком для всех, кто когда-либо захочет пойти по пути этих преступников.

В глазах вдруг Алексея потемнело, и он пошатнулся, едва не упав лишь благодаря подставленной телохранителем руке. Мощные стимуляторы, огромную дозу которых ввели президенту в госпитале, прекращали свое действие быстрее, чем ожидалось, но он нашел в себе силы завершить свою речь, сказав самые важные слова:

– И если хоть кто-то из преступников избежит возмездия, я сложу с себя полномочия и подам в отставку без промедления.

Президент, стараясь не показать своей слабости, двинулся дальше, туда, где чернели провалы свежих могил. Земля готова была поглотить прах умерших, даровав им вечный покой. Там стояли, едва сдерживая слезы, родственники тех, кого сегодня предстояло предать земле. И Алексей вдруг почувствовал, что не сможет просто так подойти к этим людям, не сможет говорить с ними, смотреть им в глаза, ведь в их горе была его и только его вина.

– Господин президент, – проскользнув между расступившимися телохранителями, к Швецову подошел помощник директора ФСБ Котов. Он едва сдерживал улыбку, и это показалось Алексей особенно кощунственным в такое время и в таком месте. – Господин президент, час назад задержан Исмаил Хороев. С минуты на минуту его доставят в следственный изолятор ФСБ.

Алексею показалось, что земля уходит у него из-под ног, но спустя мгновение он пришел в себя, кивнув Котову и спокойно двинувшись дальше. Теперь он знал, что может сказать, глядя прямо в глаза тем, кто стоял сейчас возле могил.

Варшава, Польша

21 апреля

Взвизгнув тормозами, роскошный "Вольво" едва вписался в поворот, вылетев с тихой улочки на широкий проспект. Автомобиль успел набрать скорость, пользуясь тем, что движение в этот поздний час даже в центре многомиллионного города было не слишком оживленным, и тут же резко затормозил, остановившись перед светофором. Гоги Берквадзе, вольготно устроившийся на заднем сидении, выругался себе под нос, используя не родной грузинский язык, а великий и могучий, в котором соответствующих моменту слов и выражений было куда больше.

Над польской столицей второй день шел моросящий дождь, навевавший тоску. Берквадзе выглянул в окно, окинув взглядом улицу. По тротуару быстрым шагом шли куда-то местные жители, большинство из которых укрывались от непогоды под зонтами. Сверкали разноцветными огнями витрины дорогих магазинов и рекламные щиты. Столица бывшей народной Польши явно пыталась походить на настоящий европейский город, равный Парижу или Лондону. Что ж, Берквадзе еще помнил времена, когда для миллионов советских людей Польша действительно была верхом цивилизации по сравнению с убогой "совковой" жизнью.