Андрей Завадский - Утро псового лая

– Боже, зачем ты привел меня сюда, – прошептал Джон Уоллес, с трудом шевеля пересохшими губами. – Испытываешь ты крепость моего духа, или караешь меня за былые грехи? Дай мне силы, хоть немного, – горячо взмолился он, уставившись в начавшее светлеть небо, удивительно чистое, взиравшее на человека мириадами звезд. – Позволь выбраться отсюда живым, Господи!

Чудом, иначе не назовешь, уцелевший в той жуткой бойне на границе, когда были разгромлены остатки вторгшихся в Россию чеченских банд, Уоллес был в пути уже второй день, упорно двигаясь на юг, туда, где начиналась территория Грузии, а значит, где он мог найти помощь. Возможно, американский агент, волею своих боссов, находившихся по другую сторону Атлантики, вынужденный сопровождать исламских головорезов-фанатиков в явно самоубийственном рейде, уже находился на грузинской земле. Однако на пути он не встретил никаких признаков того, что пересек границу, не заметив также и присутствия в этих продуваемых ледяным ветром горах человека. Ни селений, ни дорог, ни даже заросших тропинок, только скалы.

Переход по горам, в одиночку, без снаряжения, был настоящим безумием, но пока Уоллес мог сделать хоть один шаг, он не собирался покорно сидеть и ждать смерти. Так учили будущего разведчика профессионалы, сами не единожды оказывавшиеся в подобных ситуациях, и хотя Уоллес, кабинетный работник, не более того, прежде думал, что такая наука едва ли пригодится ему, сейчас все наставления бывалых рейнджеров всплыли в памяти. Он не привык сдаваться, и сейчас был готов идти до конца.

В прочем, Джон Уоллес понимал, что долго ему не продержаться. Рана, даром, что сквозная, отметина, оставленная чужой пулей, хоть и обработанная, давала о себе знать. Повязка, которую давно пора было поменять, пропиталась кровью, штанина набухла от багровой влаги. Все тело ломило, явно начиналось воспаление. Последний шприц-тюбик стимулятора, вдохнувшего силы в разведчика на пару часов, был давно израсходован.

Уоллес, когда группа боевиков попала под обстрел русских, занявших перевал, поспешно избавился от лишнего груза, в число которого вошла и аптечка. Оружия у него тоже не было. Боевой нож остался в скале, куда Джон вонзил клинок, чтобы использовать его, как ступеньку, когда взбирался на слишком крутую гору. Но, главное, три часа назад разведчик выронил фляжку с остатками воды, и теперь, мучимый болью, терзаемый жаждой, потерявший много крови, только и мог, что ждать, когда душа его покинет изможденное тело.

Тяжело дышавший агент лежал неподвижно, тупо уставившись в небо. И не сразу он понял, что слышит звук, пожалуй, самый желанный сейчас. Где-то, кажется, в считанных шагах, журчал ручей. И Уоллес, с натужным стоном поднявшись на ноги, и с удивлением поняв, какой ненадежной стала земля, двинулся туда, откуда, как ему на мгновение показалось, и доносилось журчание воды.

Горный поток, узкий настолько, что можно было перепрыгнуть, не замочив ног, прихотливо извиваясь, сбегал с вершины, исчезая в предрассветном сумраке, чтобы, возможно, влиться в одну из быстрых горных рек, впадавших в далекое море. Джон Уоллес, опустившись на четвереньки и едва не упав при этом прямо в воду, склонился над ручьем, сделав несколько длинный глотков. Ледяная вода обжигала нутро, зубы сводило от холода, но Уоллес пил и пил, не останавливаясь. Он пил до тех пор, пока не услышал еще один звук, от которого ему вдруг захотелось смеяться и петь. Где-то неподалеку блеяли овцы, а, значит, здесь были люди.

– Господи, неужели ты услышал меня? – Джон Уоллес поднял лицо к небу, хрипло зашептав: – Благодарю тебя, Боже! Я смог, я дошел!

Американец, с сожалением оторвавшись от ручья, вновь поднялся на ноги и двинулся на шум, прилагая неимоверные усилия, чтобы сделать очередной шаг. Но мысль о спасении, о том, что рядом может находиться кто-то, способный помочь ему, придала сил.

Раздался резкий окрик, в котором слышался испуг, а также и удивление. На пути Уоллеса, которого ощутимо качало, точно пьяного, выросла темная фигура, направившая в живот американцу нечто продолговатое, что могло быть только оружием. Человек, черты лица которого скрывала полумгла, вновь что-то произнес, и агент ЦРУ понял вдруг, что с ним разговаривают на грузинском языке.

– Не стреляйте, прошу, – с усилием выдавливая каждое слово из глотки, прохрипел американец, подняв руки, чтобы показать, что он безоружен. – Пожалуйста, не стреляйте. Мне нужна помощь.

– Кто ты такой, – говоривший по-грузински человек, седой старик в папахе и бурке, сжимавший в руках древнюю винтовку, осторожно, по-прежнему держа Уоллеса на прицеле, приблизился к нему. – Как ты здесь оказался? Ты ранен? Что случилось?