Александр Марков - Отражение Улле

- Заткни пасть, - сказал Барг. - Хочешь мне в душу залезть? Не выйдет. Что видел, то видел, со мной и умрет.

Кулу точил меч о камень, бросая на Орми косые взгляды. Потом он сказал:

- А ведь выходит так, что выродки Клыкачам друзья.

- Выродки, - передразнил Орми. - Сам-то кто?

Кулу отложил меч и взглянул на свою ладонь. Нахмурился. Плюнул, потер пальцем. Покряхтел. Потом снова плюнул - уже на землю. Метки не было. Он схватил ломоть оленины и впился в него зубами.

Утром они продолжили путь. Ехали дней десять, не встречая людей. По правую руку, милях в пяти, голая каменистая пустошь обрывалась, упершись в изломанный край Великого ледника. Один раз путники заметили на юге, у самого горизонта, какие-то строения, и Эйле сказала, что это верхушки башен Уркиса.

На одном из привалов Орми пришлось разводить огонь.

- Валяй, Орми, - подбодрил его Кулу. - Сегодня твой черед воевать с этим поганым лишайником. Он горит хуже иной соплянки, и я не прочь посмотреть, как ты будешь мучиться.

- Дай кремешок, - сказал Орми.

- А это у тебя что, олух? - Хреса ткнула пальцем в мешочек, висевший у Орми на шее.

- Это не то.

- А что же?

- Да так.

- Ну-ка, ну-ка. - Ядозубы обступили Орми. - Что за секреты от друзей? Говори! Ишь, змеиная рожа, секреты у него.

- Да я и не смотрел даже. Клыкач дал...

- Развязывай!

Орми снял мешочек, развязал и извлек оттуда круглый гладкий камень поменьше кулака. Он был почти прозрачный, и в нем переливались и клубились неясные тени и блики. Присмотревшись, Орми разглядел в камне тысячи крошечных лиц, перекошенных злобой и ненавистью. Все лица были разные. Они зарождались в центре камня, росли, поднимаясь к поверхности, и таяли, коснувшись ее.

Ядозубы попятились.

- Э! Ты что, сдурел? Это ж яйцо Клыкача!

- Так и вез его с собой? Да оно же сейчас вырвется!

- Брось его, - властно сказал Кулу. - Пусть лежит здесь. Эй, братцы, поехали! Потом отдохнем.

- Нет, не брошу. - Орми спрятал яйцо обратно в мешок. - Клыкач обещал нам помощь. Это яйцо может сослужить нам большую службу. Подумайте, ведь это оружие, да какое! И потом, Клыкач должен сам прокусить его своим зубом, чтобы высвободилось то, что сидит внутри. Нам нечего бояться.

Дня через два путники заметили гуганский патруль - двадцать всадников на тяжелых мохнатых конях. Они ехали с юга наперерез мамонтам.

- Враги? - спросил Кулу, поворачиваясь к Орми и Эйле. Те кивнули. Наконец-то, - оскалился Кулу. - Я уж думал, Улле сдастся нам без боя. Ну, давай, Мама...

- Постой, - сказала Эйле. - У них громовые жезлы. Они убьют нас прежде, чем мы приблизимся.

- Ага. - Кулу нахмурился, поерзал на мамонтихиной шее. - Ну, тогда жги их к змееножьей матери смертным словом. У этих возьмем жезлы, а с другими уж будем биться, как положено.

- Не могу, - сказала Эйле. - Я не могу это делать по своему желанию. И потом, их не за что жечь.

- Как это не за что? А, что толку с тобой разговаривать. Думаешь, я не запомнил? Ну-ка... - Кулу вытянул руку и произнес с ненавистью: Угахатан... вонючие гуганяне... кудур!

Из носа Кулу брызнула кровь, несколько прядей волос мгновенно поседели, он пошатнулся и неминуемо упал бы с мамонта, если б его не поддержал Барг.

- Проклятье! - прохрипел Кулу.

- Заклинатель нашелся, - буркнул Барг. Гуганяне как ни в чем не бывало приближались.

- Спокойно, - сказал Орми. - Откуда им знать, кто мы такие. Прикинемся гуганянами. Скажем, что спешим с секретным поручением в Дуль-Куг.

- Так они и поверили, - проворчал Барг, снимая с плеча лук.

Гуганяне подъехали совсем близко и остановились, преградив им путь.

- Стойте! - крикнул один из воинов. - Именем Сурта! Кто вы такие и куда направляетесь? Почему мамонты не меченые? Покажите ваши бумаги!

- Пшел вон, - сказал Кулу хрипло. - Дерьмо ты. Еще мне поуказывай. Я, может быть, еду с секретным поручением в этот... вонючий... как его...

- Дуль-Куг! - сказал Орми.

- Бумаги! - заорал гуганянин. - Слазьте, Улле вам в зад!

Кулу внезапно успокоился и ухмыльнулся.

- Уже слезаем, - сказал он и молниеносным движением метнул копье в ближайшего всадника. И тут же натянул лук. - Топчи их, Мама! Га!

В гуганян полетели копья и стрелы, а мамонтиха бросилась в бой, мотая головой и размахивая хоботом. Ее бивни сбили с ног пять или шесть лошадей, а двум выпустили потроха, прежде чем гуганяне опомнились и подняли громовые жезлы. Загрохотали выстрелы, что-то со стуком отскочило от широкого лба мамонтихи, а Эрк схватился за левое ухо. Но тут на гуганян налетел Белолобый. Орми, свесившись на бок, проткнул копьем одного, потом другого врага. Обезумевшие кони метались и вставали на дыбы, а мамонты валили их бивнями и топтали ногами. Три всадника бросились наутек. Они мчались на юг, не оборачиваясь и отчаянно погоняя лошадей. Мама припустилась следом, но кони бежали быстрее. Стрела Кулу догнала одного из беглецов, а двое ушли. Белолобый тем временем расправился с остальными.