Артур Конан Дойл: Страна туманов

Челленджер вздрогнул; на его лице отразилось безграничное удивление. — А кто же второй?

— Уэр. Да-да, Уэр.

Внезапно Челленджер сел и провел рукой по лбу. Он был смертельно бледен, на лице выступил пот.

— Вы их знаете?

— Я знал людей с такими именами.

— Они хотят нам что-то сказать, — промолвила девушка. Челленджер словно подготовился к удару.

— Что же это?

— Слишком личное. Нельзя сказать, пока все здесь.

— Мы можем подождать за дверью, — сказал Мейли. — Пойдемте, друзья, пусть профессор услышит, что ему должны передать.

Все направились к двери, оставив профессора наедине с дочерью. Внезапно им овладела непривычная робость.

— Мелоун, не уходите!

Дверь закрылась; в комнате остались трое.

— Так что же это за послание?

— Оно касается порошка.

— Да, слушаю.

— Серого порошка.

— Да, ясно.

— Эти двое хотят, чтобы я передал: Вы не убили нас.

— Тогда спросите их — да-да, спросите их, как они умерли, — профессор едва мог говорить, он весь дрожал от волнения.

— Они умерли от болезни.

— От какой болезни?

— Нев… нев… Что бы это могло быть? …От пневмонии!

Челленджер, издав вздох облегчения, откинулся на стуле. — Боже мой! — вскричал он, отирая пот со лба. — Мелоун, позовите остальных!

Все устремились в комнату. Челленджер поднялся им навстречу. Первым делом он обратился к Тому Линдену. По его тону было видно, что он глубоко потрясен и готов — хоть на миг — смирить гордыню.

— Имею ли я право судить вас, сэр! Сейчас со мной произошло нечто настолько странное и в то же время не подлежащее сомнению, — если мои чувства на этот раз не изменили мне, — что я не могу не принять объяснений, проливающих свет на ваши поступки. Прошу вас не принимать на свой счет оскорбительные замечания, которые я, возможно, позволил себе. Том Линден был истинным христианином. Он без долгих колебаний от всей души простил профессора.

— Теперь я вижу, что моя дочь обладает удивительными способностями, и у меня нет оснований сомневаться во многом из того, о чем вы говорили, мистер Мейли. Надеюсь, вы не станете оспаривать мое право на научный скептицизм, но сегодня вы представили мне настолько неопровержимые доказательства, что их нельзя ставить под сомнение.

— Все мы через это прошли, профессор. Сначала сомневаемся мы, потом сомневаются в нас.

— Вряд ли кто-нибудь усомнится в моем свидетельстве на этот счет, — с достоинством ответил Челленджер. — У меня есть все основания утверждать, что сегодня я получил такие сведения, какими не может располагать ни один из живущих на земле: уж слишком все сходится.

— Наша юная леди приходит в себя, — сказала миссис Линден. Энид в недоумении озиралась вокруг.

— Папа, что случилось? Кажется, я спала.

— Все в порядке, любовь моя, мы после об этом поговорим. А сейчас идем домой, мне нужно многое обдумать. Мелоун, не составите ли вы нам компанию? Мы должны объясниться.

Придя домой, профессор отдал распоряжение Остину ни под каким предлогом никого к себе не пускать и прошел в библиотеку. Там он расположился в своем огромном кресле: Мелоун сел слева, а Энид — справа от него. Профессор протянул руку и накрыл маленькую ручку дочери своей огромной клешней.

— Любовь моя, — начал он после долгого молчания, — сегодня я убедился, что ты обладаешь поразительными способностями, которые открылись мне с удивительной ясностью и полнотой. Но раз они есть у тебя, значит, могут быть и у других, и вот благодаря тебе я расширил свои представления о реальном и постиг роль медиума в спиритизме. Я не готов пока обсуждать этот вопрос, поскольку сам еще не во всем разобрался и мне нужно будет кое-что обсудить с вами и вашими приятелями, Мелоун, чтобы составить окончательное суждение по данному поводу. Скажу лишь, что мой разум получил новый импульс и передо мной открылись новые научные перспективы. — Для нас большая честь помочь вам, — отозвался Мелоун. Челленджер криво усмехнулся:

— Да уж, не сомневаюсь, что заголовок Обращение профессора Челленджера. в вашей газетенке произведет фурор. Не обольщайтесь, это не так.

— Мы не будем торопиться с оглаской, и ваша точка зрения останется в полной тайне.

— У меня всегда хватало мужества открыто заявить о своих убеждениях, когда они окончательно оформлялись, но в данном случае этого еще не произошло. И тем не менее сегодня я получил два послания и склонен приписывать их происхождение внематериальным факторам. Конечно, я исхожу из того, что ты, Энид, действительно была в бессознательном состоянии. — Уверяю тебя, отец, я ничего не знаю.