Осенние визиты

зарывшийся в простыни мужчина подозрительно глянул на них, стянул с вешалки

пиджак, уложил его между собой и стенкой, и уснул.

Мальчишки забрались на верхние полки, Визард лег внизу.

Вот он, его альянс... Первый, и, наверное, последний в этой игре. Умирающий

старик и двое беспомощных детей. Разве этого он хотел?

Знание умирает. Знание служит силе и власти. Знание неспособно изменить мир.

Разве не убеждался он в этом - раз за разом? Становясь все сильнее с каждым

своим появлением... и вновь, и вновь не умея воспользоваться этой силой...

Вот сейчас - в его власти уничтожить Посланника Развития. Нет, он не сделает

этого, и мораль здесь не при чем. Его удерживает легкая тень надежды - что

Визитер станет чем-то близким к нему... соединит обе линии. Конечно, если

Знание сможет что-то дать в поединке.

Что...

Поезд громыхал, приближаясь к Москве. Бессмысленная поездка, отчаянная уловка

обреченных, попытка выйти из-под контроля...

Надо уснуть. Надо позволить знанию коснуться его, узнать, что случилось за

этот день. Собрать крохи могущества, которые способно дать Знание. Его

прототип - он держался до конца, ухитрился заговорить убийцу, убедить того

оставить оружие. Надо быть достойным старика.

Если нет ничего, кроме достоинства, то и оно становится силой.

Карамазов метался по квартире. Ярости требовался выход. Но никого рядом не

было - кроме его самого.

Что за клиенты ему попались? Даже пацан ушел - исхитрившись расквасить ему

нос! Жирная свинья Хайретдинов взял в руки пистолет и пошел на него... и ведь

Илья не убил наглеца. Глупо списывать это на ополоумевшего охранника -

Карамазов не смог бы выстрелить в мишень. Перед ним был не просто человек,

назначенный тьмой на заклание. За клиентом тоже стояла сила - непонятная, и

пугающая. Может быть неравная тьме, но превосходящая Илью. Хайретдинов сам был

силой, а Илья - лишь слугой. В этом-то и беда. И за стариком была своя сила, и

за мальчишкой - пусть он не ощутил их так явственно, но они были, они защищали

себя, свои человеческие воплощения.

И защитили...

Проклятый стимулятор. Еще утром это казалось такой удачной мыслью - не спать,

ускользнуть от тьмы, сделать половину работы без ее указаний. Теперь попытка

казалась наивным безумием. Он не справится сам. И не справится, получая

советы.

Ему нужна настоящая сила. Равная той, что стоит за клиентами.

Илья ударил рукой по стене, не почувствовав боли. Постоял, глядя в рыжие

газеты советских времен, аккуратно наклеенные на бетон. Всех, кто бывал у него

в гостях, безумно веселили эти стены - подошедшие бы жилищу хронического

алкоголика. Никто из них не думал, как важен для Карамазова его образ -

чудаковатого редактора, работающего в странном издательстве, бережливого и

замкнутого, способного вечерами сидеть под сиянием голой лампочки и аккуратно

править тексты. "Корректор"... что ж, прозвище не хуже иных. Да, он аккуратен.

Он очень кропотлив в работе. Он ценит свое здоровье. Он романтик и потому

одинок...

Какая прекрасная обертка, прикрывающая его основную работу.

Илья тихонько, по-детски, заныл, колотя стену.

Уснуть надо! Уснуть! Услышать тьму!

В прихожей задребезжал звонок. Илья вздрогнул, метнулся взглядом по комнате.

"Кедр", вычищенный и перезаряженный...

когда я успел?

лежал на столе, поверх какой-то рукописи.

Илья схватил оружие, безумным взглядом окидывая комнату. Распахнул ящик стола,

втиснул туда автомат, при сравнении с которым хваленый еврейский "Узи"

расплавился бы от стыда.

Бросился к двери - сантиметр броневой стали, приваренные к арматуре косяки,

поперечный засов - способный выполнить роль дверной цепочки и открыть дверь

узенькой щелью, стодолларовые швейцарские замки, ключ к которым подобрал бы ни

всякий московский "медвежатник". Еще одно свидетельство его чудаковатости в

глазах окружающих - чудовищная броня пустой квартиры... устанавливавшие ее

рабочие ошалели, увидив, какие апартаменты закупорит их лучшее творение.

- Илюшенька...

Карамазов секунду смотрел через перископный глазок

...гнутый оптический канал, пулеуловитель, - стреляй, не стреляй - в глаз

хозяину не попадешь...

в добродушное, полное лицо Сергея Камчатского.

- Сейчас... - прохрипел он, открывая засовы.

Камчатский был корректором в их издательстве - настоящим, не по прозвищу.

Хорошим корректором, талантливым, способным править хоть нескончаемый