Осенние визиты

девушки, продававшей свечи, слегка дрогнуло лицо, когда она увидела

растрепанную пачку долларов и рублей, потом она быстро опустила глаза.

Анна не глядя отделила от пачки не то треть, не то половину, опустила в ящичек

- "на храм". Что для нее теперь деньги. Помедлила, прежде чем поставить свечу.

Собственно, о чем она хотела молиться? За упокой матери... Анна вздрогнула,

как от удара. Почему? Что с ней? Как могла она подумать? Мать жива, жива!

Она с ужасом посмотрела на лик святого, гледящий с иконы. В теплом отсвете

лампадки он был укоризненным и печальным.

Во здравие, конечно. Во здравие сестры ее, сестры и госпожи, Марии...

Поднеся свечу к одной из уже горевших, Анна запалила фитилек, поставила свечу.

Во здравие...

Свеча погасла. Только что мерцал огонек, начинал таять воск - и вот уже нет

ничего, только тонкая струйка дыма.

У Анны похолодело в груди. Мария оставалась там, с Ильей - пусть и

раскаявшимся, но убийцей. Чушь, нельзя верить в приметы, а верить в них в

храме Божьем - вдвойне преступно...

Она вновь зажгла свечу, на этот раз аккуратно и неторопливо, дождавшись, пока

побегут горячие восковые слезы, пока пламя не станет ровным и сильным. Лишь

после этого бережно опустила свечу.

С полминуты свеча послушно горела. Потом пламя стало сжиматься. Это не

походило на неожиданный порыв воздуха - огонек не дрожал, а именно втягивался

внутрь, исчезал, словно пожирая сам себя. Да и не одна другая свеча, из

стоявших рядом, не погасла.

Все было как во сне. Неторопливо и неизбежно. Далекий голос священника, слабые

движения людей, ее руки - упрямо зажегшие свечу в третий раз. Теперь Анна была

наготове. Едва лишь пламя вздрогнуло, она обхватила свечу, обнесла ее ковшиком

ладоней, коснулась огонька пальцами - не умирай, свети!

И пламя покорилось, продолжило гореть. Вот только касавшиеся его пальцы не

ощущали тепла. Холод, ледяной холод, беспощадный, текущий по пальцам,

сковывающий мышцы, заставляющий руки опускаться.

- Нет, - шепнула Анна. - Нет!

Пламя темнело, оно уже не было желтым и солнечным. Сиреневая искра на фитиле,

черный зрачок, пытавшийся выглянуть из-под ее пальцев...

Руки упали, больше не в силах прикрывать огонь. И тот погас, немедленно, с

резким хлопком, похожим на вздох рвущейся ткани.

В глазах закружилось и Анна упала.

Ее отвели на воздух, усадили на скамейку. Двое мужчин и женщина, она смутно

видела их сквозь текущие безостановочно слезы. Мужчины почти сразу ушли,

убедившись, что она приходит в себя. Мало ли какое горе привело человека в

храм. Любому может стать плохо...

Женщина осталась сидеть рядом. Средних лет, в темной одежде, в бесформенном

вязаном берете, из под которого выбивались уже седеющие волосы.

- Лучше вам? - спросила она. Взяла ее за руки.

Анна молча кивнула, вытирая плечом слезы.

- Горе?

Почему-то она кивнула. И тут же устыдилась себя. Не было ведь у нее никакого

горя, мир впереди был светел и чист. Только ее глупый характер, слабые

нервы...

- Я, я не знаю, - поправилась она. - Нет, наверное. Просто я поставила свечу,

во здравие...

- Погасла?

Женщина ее понимала. От этого сразу стало легче, но опять пробились слезы.

- Да.

- Это не горе, девочка. Всякое бывает, нельзя из-за этого плакать.

- Три раза погасла! - с мучительным облегчением выдохнула Анна. - Три раза!

- Свечи люди делают, - женщина оставалась спокойной. - Случай.

Анна кивнула. Она понимала ее правоту, но вот сердце все равно колотилось,

частило, и было страшно, нестерпимо страшно.

- Глупая я, - признала Анна. - Вы простите...

- Ничего, ничего, - женщина все держала ее ладони, грела в руках, смотрела

куда-то мимо, печально и безысходно.

- У вас горе? - теперь спросила Анна.

Женщина кивнула, просто сказала:

- Сестра умерла. Убили. Ехала в гости, но вот... не довелось.

В ее голосе не было ни ненависти, ни злобы. Наверное, они были вначале, но вот

уже исчезли, растворились. Осталась лишь виноватая тоска.

- Позвонили вчера, мы-то уже встречать собирались. Нашла деньги, прилетела...

Что тут говорить, Анна не знала. Ей и с родными ушедших больных было говорить

мучительно трудно, это старались брать на себя другие врачи. Но женщина не

ждала сочувствия, продолжала:

- Это - горе, девочка. А свеча... свеча - это случай.

Она не рисовалась, конечно, своей бедой. Но Анна все же возразила:

- Случай - он тоже в руке Божьей.