Сергей Гатаулин - Вирусапиенс

Взглянув на Жору в момент совершения садистического акта, он умирающим голосом прошептал:

– И еще раз, пожалуйста.

Хакер стоял ни жив ни мёртв – мраморно-холодная кожа, проглотив выпуклый рисунок кровеносных сосудов, превратилась в высохший серый пергамент. Пытливые глаза потускнели, затянулись мутной твердеющей пленкой. Казалось, последняя искорка жизни покинула тело, и оно превратилось в опустевший сосуд. Ресницы безвольно сомкнулись. Жора был мёртв, хотя по-прежнему стоял на ногах.

Мелехов осторожно коснулся рукой твердого плеча.

– Ещё один перезагружается, – попытался пошутить он, но улыбка сползла с лица балагура, когда окаменевший хакер качнулся, и, ломая старые, отшлифованные еще социалистическими подошвами доски, с грохотом рухнул на пол.

Громкий хлопок потонул в безумном крике, яркая вспышка растворилась во множестве цветных сполохов: владыка превращений солнца «Тутанхамон» пребывал в состоянии непрекращающейся войны. Затемненный клуб ревел мощными моторами, громыхал взрывами снарядов, шипел лазерными вспышками.

Война шла за всеми игровыми столами, атака продолжалась на всех фронтах. По законам военно-виртуального времени лилась ноль-единичная кровь, умирали цифровые воины, управляемые несовершеннолетними геймерами, падали воины-боты, руководимые вычислительными машинами.

Сражающаяся публика не услышала бы и взрыва гранаты, разорвись она посреди игрового зала, и потому никто не обратил на появившегося Потёмкина никакого внимания. Разве только неприметный человек за стойкой бара, но и он, скользнув по новоприбывшему безразличным взглядом, тут же отвернулся.

Потёмкин внимательно осмотрел воинственную молодежь. Каждый ведет свой бой, у каждого своя игра. Сорок восемь содрогающихся перед мониторами вояк и пять неподвижных тел.

Нет! Не пять. Двое всё же подают признаки жизни, а вот троих как будто нет в зале. Их тела неподвижны, а дыхание едва различимо.

«Всё правильно. Их и должно быть пятеро. Двое, что едва шевелятся, это те, которых мы вернули. Остальные ещё в сети», – подумал Дмитрий, направляясь к замершим за компьютерами подросткам.

Он старался не привлекать внимания, но когда поравнялся с рабочим местом администратора, из-за стола поднялся невысокий субтильный человек. Светлые кучерявые волосы колыхнулись в свете синих ламп, вспыхнули, создавая над головой некое подобие светящегося нимба. Глаза улыбнулись и словно зажгли внутренний, исходящий из глубины души огонь.

– Приветствую хозяина, – произнёс ироничный голос, и незнакомец, придерживая длинный серый хитон, склонился в глубоком поклоне.

– Вирусапиенс? – удивился Потёмкин.

– Вир! – незнакомец коротко кивнул, потеребил светлую бородку. – Разве не ради меня ты здесь? – поинтересовался он, взглянув в расширившиеся зрачки молодого человека.

Дмитрий, чувствуя мысленное прикосновение, напрягся. Осторожное – на пороге чувствительности – дуновение ветерка едва коснувшись одинокой мысли, исчезло. Запоздало включаясь, пискнул защитник, прикрывая мыслесферу хозяина.

– Ты первый и самый сильный! – с гордостью произнёс Вир, встряхивая головой, как котёнок, получивший щелчок по уху. – Мы первые! – тут же поправился он, подтягивая себя до вершины, приютившей Потёмкина и возвышающейся над остальной частью человечества.

– Надеюсь, ты устроил сегодняшний эксперимент с перемещением не для того, чтобы привлечь моё внимание? – Дмитрий обвёл рукой гудящий зал, останавливаясь на неподвижной фигуре, замер.

Один из малолетних бойцов вдруг захрипел. Хватая воздух широко открытым ртом, выпучил глаза. Маленькое тело содрогнулось, заходило ходуном.

Вир мигнул телом – исчезнув, тут же возник на том же самом месте. Улыбка сползала с его лица. Он вновь мигнул, затем ещё, лицо исказила злобная гримаса.

– Эксперимент? – прошипел он. – Все, чего касается человек, обращается в пыль. Я надеялся, что твои сородичи ещё долго не смогут попасть в Сеть, но я заблуждался!

Дмитрий исподлобья смотрел на метания Вира. При очередном его появлении он раздраженно бросил:

– Всё случилось не так, как хотел Всемогущий?

Вир кричал и плевался, теряя остатки самообладания и вместе с ним человечности. Благообразный мужчина лет тридцати исчез, и на его месте возник сгорбленный, переломанный инвалид, восседающий в непропорциональном кресле на колёсах.

Потёмкин с удивлением посмотрел на мелькающую «инвалидную коляску».