Грэхэм Мастертон - Сфинкс

- Мне не следовало так говорить о моих предках, - сказала она. - Это было предательством по отношению к ним, хотя они и умерли две тысячи лет тому назад.

- Не знаю, - сказал он мягко, - ты рассказывала о них так, будто они умерли только вчера.

Не двигаясь, она продолжала смотреть на него.

- Это потому, что у нас дома постоянно говорят об этом, - сказала она. - Мама хочет, чтобы я не забывала о своем египетском происхождении. Хотя ей нравится Америка.

- А ты сама хотела бы забыть об этом?

- Нет, - едва слышно ответила она, - я не могу забыть, кем были мои предки и кто мы такие, - это невозможно забыть.

Гин откинул ее волосы и поглаживал шею, ласкал мочки ее ушей. Когда он первый раз дотронулся до нее, она отпрянула, но сейчас его нежные прикосновения, казалось, успокаивали ее. Он почувствовал, как постепенно ослабевает напряжение ее мышц, ее глаза, прежде такие внимательные и широко раскрытые, теперь были закрыты.

- Тебе это нравится?

Об этом он мог и не спрашивать.

- Так приятно, - пробормотала она. Напряжение ушло из ее мышц, она совершенно расслабилась.

- Лори, - сказал он, массируя кожу ее головы.

Она что-то промычала, не открывая глаза.

- Лори, я собираюсь сказать что-то очень важное.

Она мурлыкала от счастья, наслаждаясь его ласками.

- Говори, - прошептала она.

Некоторое время он рассматривал ее необычное, суживающееся к подбородку лицо, длинные изогнутые ресницы.

- Я знаю, это звучит глупо. Никогда бы не подумал, что это случится со мной. Ты же знаешь, я занимаюсь политикой. Это многих превращает в циников. Но я поставлен перед фактом, я знаю, что это правда, и поэтому собираюсь признаться тебе...

Она негромко напевала, откинув голову.

- Лори, - сказал он тихо, - я люблю тебя.

Последовала пауза. Она медленно открыла глаза.

Гин смотрел на нее так искренне и серьезно, как только мог, он хотел, чтобы она почувствовала его состояние и поверила ему.

- Ты... любишь меня?

- Да, - прошептал он.

Лори моргнула, не глядя на него. Легкая морщина пересекла се лоб.

- Гин, - сказала она. - ты не должен!

- Что значит "не должен"?! Дело не в том, должен я или не должен. У меня нет выбора. Я влюбился в тебя, нравится это тебе или нет!

- Гин...

- Нет! - сказал он резко. - Сейчас я не хочу слышать никаких извинений. Я уже выслушал весь этот мистический вздор. Почему я не должен просить тебя выйти за меня замуж? Почему я не должен любить тебя? Все это утомительно. Если ты чего-то боишься, почему ты не расскажешь мне об этом? Я взрослый мужчина, Лори, я знаю, что мне нужно, я знаю, что мне нужна ты. Мне все равно, сидела ты в тюрьме, или была изнасилована, или страдала от душевного недуга, или что-нибудь еще в этом роде.

Она широко раскрыла глаза:

- Ты подумал, что я сидел в тюрьме? Или была изнасилована? Гин, я ничего не понимаю.

- Лори, - сказал он, - я не знаю, что и думать. Я знаю только то, что полюбил тебя как безумный, и мне казалось, что и ты неравнодушна ко мне. Но когда двое нормальных взрослых людей нравятся друг другу, они встречаются, целуются, ужинают вместе. Тогда ты бы узнала меня лучше и перестала бояться близких отношений.

Он взял ее руки в свои.

- Я знаю, что ты вела уединенную жизнь. Я знаю, что тебе нелегко переломить свои привычки. Но тебе скоро двадцать лет, ты красива, и ты не можешь навсегда заточить себя в башню из слоновой кости. Когда-нибудь, рано или поздно, тебе захочется связать с кем-то свою жизнь, неважно, выйдешь ты замуж или нет. Нельзя же все время прятаться за свои подростковые фантазии!

Она выглядела смущенной.

- Фантазии? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Он вздохнул:

- Послушай, Лори, это происходит с каждой девушкой. Когда девушка впервые встречается с мужчиной, она переживает, что неопытна и недостаточно привлекательна. Часто девушка сочиняет свою биографию, чтобы заинтриговать возлюбленного. Когда мне было пятнадцать, мне нравилась одна тринадцатилетняя девочка, которая заявила, что ее отец - известный пианист. Она выдумала, что он обжег руки, когда спасал ее из пожара. Как оказалось, бедняга работал в пекарне и его музыкального таланта хватало только на то, чтобы просвистеть "Когда закончен бал".

Лори выслушала его и долго молчала.

- Гин, - сказала она, - тебе не кажется, что будет лучше, если это свидание будет первым и последним?

- Ты решила, что я тебе не нравлюсь, да? Это так?

- Нет, это не так.

- Так я нравлюсь тебе?

- Да. И это меня огорчает.

Гин протянул руку и погладил ее по щеке. Лори выглядела необыкновенно печальной, и он молил Бога, чтобы узнать наконец, в чем дело.