Ричард Матесон - Пляска мертвецов

Пегги не хотела пить, она боялась пить. Голос матери возвращался к ней. Никогда, если идешь на свидание. Никогда, прошу тебя. Она приподняла стакан.

- Дядюшка Бадди поможет тебе.

И вот уже дядюшка Бадди прислоняется к ней, виски уже ударило ему в голову. Дядюшка Бадди берет холодный стакан и подносит его к трясущимся хорошеньким губам.

- Будь умницей, Олив Пегги Ойл. Раз и...

Но девочка не слушалась. Она закашлялась, и несколько зеленых капель запачкали ей платьице на груди. А жгучая влага тем временем достигла желудка и огненными ручейками потекла по всем жилочкам.

Бэнгити бум, крэш смэш ПУМ! Это барабанщик нанес завершающий смертельный удар по тому, что в давние времена называлось вальсом влюбленных. Свет погас. Пегги все кашляла и терла глаза. В дыму, в подвале, в другом измерении.

Она почувствовала, как невидимая рука Бада сильно сдавила плечо. И вот, в темноте, она потеряла равновесие, стала куда-то падать, и падение это остановил влажный горячий рот, властно прижавшийся к ее губам. Пегги инстинктивно отдернулась, и в этот момент вспыхнули пурпурно-красные огни. Пестрое цветное лицо Бада отодвинулось. Он выдохнул - лучше и не надо - и потянулся к выпивке.

- Посмотрите, хмур, вон туда смотрите, - мрачно воодушевляясь закричал Лен. Он уже делал руками, что хотел.

Внутри у Пегги все перевернулось. Ей захотелось заорать, вскочить и, самое главное, бежать, бежать, куда угодно, лишь бы подальше от этой темноты и тошнотворного дыма. Но рука однокашника цепко удерживала ее на стуле, и Пегги подняла глаза. Прямо перед собой она увидела бледное, отвратительное лицо мертвого человека. Он стоял у микрофона на краю сцены, и микрофон завис над ним подобно железному пауку.

- Дамы и господа, минуточку внимания, - раздался невыразительный потусторонний голос. Взгляд его хаотично блуждал над головами зрителей, испуская зловещее мерцание. У Пегги остановилось дыхание. Тонкие щупальца болотисто-зеленой жидкости уже прошли сквозь стенки желудка, обожгли грудь. Веки отяжелели, глаза то смыкались, то открывались. Мамочка, возникло откуда-то из самых глубин ее мозга дорогое слово. Возникло и затрепетало, вырвавшись наконец на свободу. Мамочка, забери меня домой.

- Мы должны предупредить вас. То, что вы сейчас увидите, предназначено только для закаленных сердец и крепких нервов, - голос звучал приглушенно, словно из-под земли, - если же вы в себе не уверены, вам лучше уйти отсюда прямо сейчас. Мы ничего не гарантируем и не несем никакой ответственности. И мы не можем позволить себе содержать в штате врача.

Но смеха в ответ не последовало. "Брось трепаться и катись ты..." - буркнул сам себе Лен. У Пегги ногти врезались в кожу.

- То, что вы сейчас увидите, - представление продолжалось, и голос стоящего на сцене постепенно приобретал уверенность и звучность, - это не дешевая сенсация, напротив это честный научный опыт.

- Хмур для дур! - реакция Бада и Лена была быстрой и непроизвольной, как слюноотделение у подопытной собаки.

В 1987 году присказка эта настолько вошла в обиход, что употреблялась уже как некая форма вежливости в ответ на любое упоминание "Ходячих Мертвецов" в вашем присутствии. В послевоенном законе существовала лазейка, разрешающая показы такого рода, но при одном условии - с предварительным устным научным разъяснением. Однако последовало столько злоупотреблений и вольных толкований этой оговорки, что всем в конце концов стало на это наплевать. А слабое правительство смотрело на подобные нарушения сквозь пальцы.

Когда свист и улюлюканье улеглись, выступающий поднял руки и молчаливо благословил и продолжал.

Пегги не отрываясь следила за заученными движениями его губ. Сердце ее с трудом наполнялось кровью и медленно, судорожно сжималось. Ноги начали деревенеть. Но все отступало по мере того, как приятное жжение проникало в глубины ее тела, а пальцы все судорожнее сжимали запотевшее стекло. Я хочу уйти. Пожалуйста, забери меня домой, - последним усилием воли обратилась она к матери.

- Итак, дамы и господа, - эта была последняя вступительная фраза, - возьмите себя и друг друга в руки.

Прозвучал гонг, заполнив пространство вибрирующим звуком, и вслед за гонгом хриплый человеческий голос медленно объявил:

- "Ходячие Мертвецы!"

Сейчас на сцене никого не было. Микрофон исчез куда-то вверх. Зазвучала музыка - приглушенная духовая мелодия. Джазовая интерпретация физически ощутимого мрака. В основе ее бьющийся, пульсирующий стук барабанов, на который нанизывались печаль саксофона, зловещий тромбон и обузданное блеяние трубы. Мелодия проникала в тебя независимо от твоей воли.