Александр Логачев - Красный терминатор, Дорога как судьба

Когда они забрались в тамбур, Марсель Прохорович облегченно вздохнул и даже перекрестился на радостях. На что его старший боевой товарищ заметил:

- Рано, боец Раков, победу играть. Когда отъедем, тогда вот разрешу ненамного ослабить бдительность. За мной!

Из тамбура они прошли в небольшой закуток перед ватерклозетом.

- Здесь и будем дожидаться зеленого сигнала, - сказал Назаров. - Дверь в тамбур оставь открытой. Настежь. В случае чего отступим туда.

- А почему мы прямо там не остались постоять? Или почему к людям-пассажирам не присоединяемся?

- Любой с перрона может рожу к стеклу прислонить и увидеть, кто это там в тамбуре отдыхает. Также они могут и через тот тамбур войти, чтоб пройтись по вагону, по полкам глазами пошарить. А отсюда я любого ненужного первым угляжу.

Федор показал на дверь, разделяющую их закуток и вагон. Стекло, когда-то украшавшее верхнюю половину этой двери, отсутствовало, зато на его месте присутствовал лист плотного картона, в котором ножами было понаделано дыр, что в добром решете. "За что спасибо озорникам", - подумал Назаров, наблюдая сквозь эти дырки за происходящим в вагоне. Ничего тревожного пока не совершалось. Даже по проходу никто не ходил. Кому надо было, уже давно вошли и вышли, дышавшие свежим воздухом и перекуривавшие вернулись к багажу, за которым, как известно, глаз да глаз нужен, любители догонять уходящие поезда еще ждали своего часа, бродили где-то.

Ага, вот кто-то заходит с улицы в вагон. Кто же это? А, баба со свертком в руках. Не повод для тревоги.

- Федор Иванович, - почему-то шепотом заговорил боец Раков, - а нужник наш ключик отопрет?

- Никанор Матвеевич убеждал - ко всем дверям подходит. Так, может, не закрыто? Подергай ручку.

- Подергаю. Я ж не к тому, Федор Иванович, что нужда одолевает, а к тому, что в нужнике по крайности спасемся. В смысле - отсидимся. Ежели какая сволочь на тамбур глядеть попрется.

- Молодец, Марсель Прохорович, о деле думаешь. Только у меня план отступления иной. Закрытый ватерклозет может кого угодно насторожить. Мы для верности опять сойдем на насыпь, там и переждем. Разве ты не приметил, что я дверь на улицу не запер?

- Не приметил, - искренне огорчился своей невнимательности Раков. Тревожные мысли голову мутят.

- Я надеюсь, наши друзья, если они вообще здесь, уже прочесали вагоны и теперь только следят за перроном, - решил подуспокоить Федор подчиненного. Ему, наверное, в таких передрягах доселе бывать не приходилось. Это только товарищ Назаров всю жизнь из передряг не выбирается.

- Я вот еще чем расстраиваюсь, Федор Иванович: а ежели нас... .

Слова Марселя Прохоровича потонули в протяжном паровозном гудке, заполнившем и переполошившем привокзальный мирок. По перрону заметались в поисках своих вагонов пассажиры, провожающие с испугом на лицах торопливо выскакивали из поезда, как из горящего дома. Паровозный свисток затих.

- Федор Иванович, - Раков ухватил командира за рукав. - Неужто отправляемся? Спасены! Спасены...

На миг обернувшись к подчиненному, Назаров чуть не присвистнул от удивления - по щекам бывшего официанта текли слезы. "Ишь как переживает",растрогался Федор.

Машинист дал второй гудок - еще более зычный и долгий, чем первый. Стоило ему прекратиться - лязгнули и прогрохотали по всей длине состава сцепления, людей в вагонах бросило назад. Сначала медленно, едва заметно, но с каждой секундой все убыстрясь, поплыли за окнами строения, предметы, люди.

- Поехали, товарищ Назаров! Всенепременно покатили! - Марсель Прохорович, не зная, куда деть свое возбуждение, пересекал маленькими шажками вдоль и поперек пятачок перед ватерклозетом, всплескивал руками, мотал головой. Неожиданно и стремительно он бросился в тамбур.

- Стоять! - среагировал Федор Иванович. Но не подействовало.

- Да что ж это такое? - Командир был вынужден последовать за подчиненнным и застал того прильнувшим к оконному стеклу.

- Бона они, Федор Иванович, смотрите! Смотрите скорее! - плюща нос о стекло, воскликнул не в меру растревоженный боец. Назаров направил взгляд поверх головы Ракова: отдаляющийся вокзал, продолжающийся перрон, спина человека в кожанке (так-так, похоже, их меры предосторожности были не напрасны), видна часть привокзальной площади с остановившейся на ней пролеткой, от которой по направлению к набирающему ход поезду бегут два человека. Первый из бегущих был одет в шинель без знаков отличия, но издали производил впечатление властного человека. Рядом семенил гражданин, памятный Назарову по вчерашнему вечеру - тот самый купчина Щукогонов, встреченный в пролетке.