Александр Логачев - Красный терминатор, Дорога как судьба

Если новые знакомые производили загадочное, но отталкивающее впечатление, то зал выглядел не только загадочно, но и мрачно. Прямо перед Назаровым была дыба - самая настоящая дыба, будто из брошюры про Московскую Русь. На чистой белой стене висели предметы, знакомые по той же брошюре. Назаров вспомнил осень 1915 года в Карпатах, когда приходилось погонять лошадей, поднимавших в гору гаубицы. Даже в минуту сильного раздражения он не посмел бы хлестнуть лошадь кнутом, размером вроде того, что висел на стене.

* * *

Здание было чудовищно огромным, даже для Москвы, привыкшей к причудам зодчих. Те, кто видел с улицы, из-за ограды, тяжелые громады хором купца Мяснова, не представляли величину всего дома. Особенно его главного зала, или горницы - так называл ее хозяин.

Пира, подобного тому, что происходил в ней этим вечером, не случалось в Белокаменной со дня начала злосчастной германской войны. Сказать, что выставленные в ряд столы ломились от угощений - ничего не сказать. Гостям иногда трудно было разглядеть друг друга из-за гор яств, причем таких, о каких уже забыли за последние лихие месяцы.

Конечно, революция наложила отпечаток и на этот стол. Не было устриц, свежих французских сыров. Совсем немного фруктов. Вино прошлой осени из виноградников долины Роны впервые за два столетия не прибыло в Россию. Зато в дарах родной земли недостатка не наблюдалось. Копченые языки, гусиные паштеты, нежно-розовая ветчина - все говорило о том, что в России остались еще мастера, способные творить благородную снедь. За спинами гостей неслышно передвигались лакеи, обряженные в кафтаны, готовые в любой момент наполнить опустевшие бокалы и рюмки.

Большинство гостей давно были знакомы друг с другом - известные московские купцы, еще не успевшие покинуть безумную Россию. Они с удивлением поглядывали на небольшую группу людей, сидевшую по правую руку от хозяина: наркома Луначарского и литератора Максима Горького, а также трех сопровождающих их мелких красных чинуш.

- Посмотрите, Анатолий Васильевич! - то и дело восклицал Горький, облизывая усы, измазанные икрой. - Это ведь та самая Русь, которую наши внуки уже не застанут. Ведь перед нами, дорогой мой нарком, восхитительные звери отмирающей породы. Наш родной дикий купчище, грех наш и слава.

- Не так уж и много у них славных заслуг, Алексей Максимович, негромко отвечал Луначарский, тщательно обмазывая ядреной горчицей кусок буженины. - Однако, не скрою, благодарен нашему любезному хозяину, пригласившему нас на роскошные поминки хищнического класса.

Чинуши согласно кивали наркому и, не дожидаясь лакейских услуг, сами наваливали на тарелки побольше закуси. Они набили бы балыками и карманы френчей, но нельзя - начальство смотрит.

По левую же руку от именинника сидел неведомый человек - господин средних лет с короткими ухоженными усами и властным взглядом. Купцы решили, что это переодетый полковник. Нарком, видимо, так тоже решил, поскольку поглядывал на незнакомца настороженно.

Гости перестали коситься друг на друга, когда слуги унесли десяток пустых бутылей из-под шампанского и зазвенели притертые пробки в стеклянных графинах. Напряженность спала. И всем стало ясно: хозяин хочет попрощаться с Москвой-купеческой, которую новая власть отменила, не издав по этому поводу ни одного декрета. Зачем думать о грустном, вспомним старый Разгуляй!

Даже на Луначарского и Горького купцы теперь смотрели с уважением. Всем стало ясно - лишь благодаря им, почти под носом у страшной Лубянки, удалось затеять такое пиршество. Нет, любит удивлять Мяснов. И деньги у него остались, и погреба не опустошены, и полезные друзья из новой власти имеются. Выпьем за хозяина!

Вот кого не было за столом, так это женщин. Бабам среди купецкого разгула места нет и быть не может. Разве когда уже совсем развеселятся гости, войдут в зал цыгане - пощипывать упившиеся сердца своим пением. И внесут огромный поднос, на котором среди закусок будет лежать обнаженная красавица...

Однако цыган пока не было. А когда рюмки были наполнены в очередной раз, встал Мяснов и посмотрел на гостей, да так, что застольные речи умолкли. Именинник заговорил, как всегда, громко, неторопливо и веско. Перед тем как открыть рот, он бросил взгляд на одного из слуг, и тот торопливо кивнул, мол, приказанное исполнено...

* * *

Лучше всего было бы забраться внутрь этой мрачной громадины через окно. Но мешали ставни. Значит, надо искать вход. Но только не парадный. Ведь к друзьям этого дома мы не принадлежим.