Клиффорд Саймак: Тень жизни

Существо знало, что земляне умны, чересчур умны. Они слишком близко подошли к разгадке. Они сопроводили свои предположения исследованиями и были скептически настроены. Вот что самое худшее из всего — их скептицизм.

Потребовалось много лет, чтобы они признали и приняли его таким, каким он был на самом деле — единственной сохранившейся личностью, остаточным явлением древней марсианской расы. Но даже сейчас находились такие, кто совершенно не верил в это.

Его представления о страхе были совсем другими. Земляне ничего не знали об этом чувстве. Его индивидуальные и короткие проблески им, несомненно, были знакомы. Возможно, иногда растущее чувство страха могло захватить их — но ненадолго. Как раса они были неспособны к всепоглощающему ужасу, который всегда составлял неотъемлемую часть сознания Элмера, Марсианского Призрака.

Но, очевидно, находились и такие, кто не мог уразуметь даже свой собственный страх, чья жажда знаний вытеснила представление об опасности, кто видел в опасности научную загадку, которая должна быть изучена, а не то, чего следует избегать.

Элмер знал, что Стивен Лэтроп был одним из них.

Элмер парил — призрачное существо, которое иногда было похоже на дым, затем на легкий туман, потом снова изменялось, превращаясь в нечто такое, в существовании чего вообще приходилось сомневаться.

Он знал, что совершил ошибку с Лэтропом, но в то же время ему казалось, что это следовало сделать. Человек, проявляющий такую благоприятную реакцию, мог бы быть полезным.

Но результат оказался отнюдь не благоприятным. Элмер теперь понимал это довольно хорошо — из-за внезапной волны страха. Ему следовало знать об этом двадцать лет назад. «Но, — сказал он себе, — ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с инопланетным разумом. Земляне, в конце концов, были пришельцами на этой планете. Несколько столетий ничего не значили в хронологии Марса».

Несправедливо, что принимать решения оставили именно его, призрака. Те, другие, не могли предполагать, что он окажется непогрешимым. Он ведь не что иное, как маленький сгусток наследственной памяти, остаток расы, представитель миллионов индивидуумов. Его существование невозможно доказать. Он едва ли вообще может считаться жизнью — только тенью жизни, отзвуком голосов, что смолкли навсегда в тишине тысячелетий.

Элмер плавно направлялся к комнате внизу, соединяясь своим разумом с мозгом мужчины, сидевшего там. Осторожно, украдкой, он пытался проникнуть в умственные процессы художника с розовыми бакенбардами. Вздорные идеи, несвязные мысли, обрывочные предположения, и затем… голая стена.

Элмер отпрянул, его снова охватил ужас от бурно нахлынувшей на него волны безрассудного предчувствия. Это было то же самое ощущение, как и в предыдущие несколько раз, когда он пытался установить контакт с этим умом. Что-то должно быть спрятано за этим неприступным барьером, что-то, что ему необходимо знать. Никогда прежде он не встречал землянина, разум которого оставался бы для него недоступным. Нащупанные им мысли всегда поддавались прочтению. Это было непостижимо! И внушало ужас.

Ошибки! Мысль о них безжалостно барабанила у него в голове. Сначала ошибка с Лэтропом. Теперь еще одна. Он не должен был позволить Питеру Харперу прийти сюда, несмотря на рекомендации посольства Земли, а также не вызывающие сомнений отзывы колледжа. Он имел право на такой отказ и на подобный прецедент. Но до этого он разрешал сотням студентов, изучающим живопись, и любителям искусства смотреть на его холсты, и отказ Харперу, возможно, вызвал бы подозрение.

Ужасное сознание, что он стал жертвой заговора землян, пыталось захлестнуть его целиком, но он решительно воспротивился. Земляне никогда не замышляли ничего подобного, они всегда почитали за честь выполнять его желания и щепетильно относились ко всем его просьбам, даровали ему, как последнему представителю огромной расы, всевозможные привилегии — сверх тех, на которые он имел право благодаря своему дипломатическому статусу.

— Элмер, ваши люди, возможно, были более величественными, чем мы предполагаем. Это полотно — Питер Харпер жестом указал на картину «Наблюдатели» — выполнено в такой технике, на какую не способен ни один землянин.

Мысли Элмера беспорядочно кружились, им овладевала паника. Другие земляне говорили ему то же самое, но… имелось одно различие. Он мог читать их мысли и знал, что слова с мыслями у них не расходятся.