Виктор Меньшов - Фомич - Ночной Воин

Этот ростом поменьше был, лицом покруглее.

Переглянулись селяне и встали стеной у него на пути.

- Здравствуйте, люди добрые, - поклонился им в пояс Белый Старик, поравнявшись с ними.

- И ты здравствуй, - ответили ему вразброд.

И вышел вперёд Староста. И сказал он Старику:

- Шёл бы ты мимо, дедушка. У нас уже есть один такой Белый Старик, хватит с нас.

- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Старик. - Расскажите, что за ещё один? А потом я сам уйду, меня и гнать не нужно будет.

Рассказали Старику. Он выслушал и сказал:

- Это не просто Белый Старик. Это - Ведун у вас поселился. Только он все заветы нарушил. Придётся его наказать. Приведите его ко мне.

Пошли люди, привели своего Белого Старика.

Посмотрел на него пришедший, и дотронулся своим посошком до его посоха.

И тут же посох в руках Белого Старика превратился в большую чёрную змею.

Попробовал Белый Старик выбросить эту змею, а она словно прикипела к руке у него. И тянется к нему. Тот не смог с ней совладать и укусила она его в голову.

И тут же почернел Белый Старик. И стал Чёрным Стариком. Усох весь, сморщился.

- Вот так вот, - сказал пришедший дедушка. - Это гордыня его так изуродовала. Он должен своим провидением помогать людям, подсказывать им, предостерегать, а он запугивать взялся.

Ударил он посошком по голове Старика и сказал:

- Всё, что ты ведал, забудь, всё, что знаешь, пускай умрёт в тебе, как эта змея умрёт сейчас.

И дотронулся он до змеи. И зашипела змея, и рассыпалась в прах.

Стали благодарить дедушку. Стали его к себе жить звать, да он отказался.

- Кто же ты? - спросили его.

- Я тот, кто даёт провидение, и тот, кто его забирает. А вы живите, не бойтесь. Больше ни один Ведун, ни одна Ведунья, не смогут предсказать ни одному человеку смерть. Потому, что это великое таинство. Такое же таинство, как и судьба. Не дело Ведуна судьбу открывать. Каждый должен сам с ней бороться, или добиваться её благосклонности. А Ведунам и Ведуньям дано будет только предостерегать людей, подсказывать, но только совсем немного, чтобы не привыкали люди чужим умом жить.

Сказал так дедушка и исчез.

А мы, Ведуны и Ведуньи, теперь так и поступаем. А кроме этого ведаем мы памятью. Мы не только оберегаем людей от каких-то событий, мы их от предостерегаем. Самая страшная беда для человека - беспамятство.

Вот чем мы ведаем.

- Да ну тебя, старая... - проворчал Домовой. - Памятью я сам своей ведаю, сам знаю, что мне помнить, что нет. А ты наговорила тут всякого, чтобы мне не предсказывать. Не Ведунья ты, а ведьма старая...

- Это я-то старая?! - рассмеялась Ведунья. - А ты? Да ты вообще пенёк. Сказать, сколько ты лет по погребам да по запечьям шастаешь?!

- Нет! - заорал Кондрат. - Нам, Домовым, никак нельзя возраст вслух заявлять - беда будет!

- Да что ты? - притворно ужаснулась Ведунья. - А если я попробую?

- Да ты что?! - кричал Домовой. - Беда будет! Ууууу!

- Ну так что ж! - притворно вздохнула Ведунья. - Будет, так будет. Чему быть, того не миновать...

- Бабка! Не вздумай! - завопил Кондрат.

Но было уже поздно. Она сказала:

- Двести тридцать четыре годочка тебе, два месяца, три недели с одним днём, и одиннадцать часов...

- Ну что ты наделала?! - заорал Домовой.

- А что? Кому-то плохо?

- Всем плохо! - кричал в голос Кондрат. - Всем! Все думали, что я молодой и красивый, а теперь будут думать, что я - красивый и старый! Всем будет очень грустно! Дурацкие у тебя шутки, бабка...

- Смотри, Кондрат, если будешь грубить, я ещё чего про тебя вспомню, - пригрозила Ведунья.

- Что ты, что ты, бабулечка-душечка, - испугался Домовой.

- Смотри, да помни. Спите, а я пошла за Лешим и Кикиморой...

Мы с удовольствием улеглись. Проснулся я от жуткого крика.

Глава двадцать третья

Неукротимая Кикимора. Тени

Как оказалось, кричал я сам.

И как было не закричать, когда открываешь спросонья глаза, и прямо над собой видишь морду. Рогатую, всю в шерсти, в клочьях мха, и с улыбкой от уха до уха, от которой становится совсем жутко, поскольку на всю эту широкоэкранную улыбку приходится всего два зуба, при этом оба черные и кривые, да ещё и растут в разных концах этой пасти. Вот когда я понял, откуда пошла присказка про то, что зуб на зуб не попадает!

В дополнение ко всем этим прелестям, по плечам свисали два уха, опускаясь до локтей. Вместо носа эту образину украшал сопливый кабаний пятак.

Чудовище поспешно и ласково прикрыло мне рот ладошкой, не очень чистой и почему-то покрытой шерстью, словно в варежке. При этом существо закрыло мне нос, совершенно не заметив этого.