Роберт Хайнлайн - Пришелец в земле чужой

Харшоу поглядел на четки и спросил:

— Ты до сих пор правоверный? Или примкнул к церкви Майка?

— И то и другое, — сказал Махмуд, отложив четки.

— Вонючка, это несовместимые мировоззрения.

— Лишь на первый взгляд. Можно сказать, что я принял религию Мириам, а она — мою. Но, Джубал, брат мой, я остался рабом Божиим, подвластным Его воле, и вместе с тем говорю: «Ты есть Бог, я есть Бог; все, что мыслит и чувствует, есть Бог». Пророк никогда не говорил, что он последний из пророков и сказал все, что можно было сказать. Покоряться воле Бога — не значит быть роботом, неспособным сделать выбор, а значит, и согрешить. Покорность может подразумевать — непременно подразумевает — ответственность за то, что ты несешь в мир. Мы можем превратить мир в райский сад, но можем и разрушить, — он улыбнулся. — Бог может все, кроме одного: он не может уйти от себя, отказаться от своей тотальной ответственности. Он должен покоряться своей воле. И моей, и вашей, и Майка…

Джубал вздохнул.

— Утомила меня твоя теология! Где Бекки? Двадцать лет ее не видел, соскучился.

— Еще увидите, но чуть позже. Она сейчас занята: диктует. Сейчас объясню. Каждый день я вхожу в мысленный контакт с Майком. Это занимает несколько секунд, но по насыщенности информацией равно восьмичасовому рабочему дню. Все, что я узнаю от него, я диктую на магнитофон. Потом люди, обученные марсианской фонетике, переписывают транскрипцию на бумагу. Потом Марьям печатает, а мы с Майком (чаще я, Майку некогда) проверяем. Майк знает, что мы с Марьям собираемся домой. Он готовит нам домашнее задание на несколько лет вперед. Уже готовы ленты с лекциями, которые мы перенесем на бумагу, когда закончим словарь. Очевидно, нам с Марьям очень скоро захочется домой, потому что Майк стал передавать словарь ускоренным методом. В восьми комнатах стоят магнитофоны и работают одновременно и почти беспрерывно. Майк вводит Джилл, меня, Марьям, Элли, некоторых других по очереди в транс, передает часть словаря, а они сразу же диктуют на магнитофон. Кому угодно эту работу поручить нельзя. Нужно, чтобы человек имел хорошее произношение, хорошую память и способность входить в контакт. У Сэма, к примеру, есть все, кроме произношения. Он умудряется говорить по-марсиански с еврейским акцентом. Так вот, Элли сейчас диктует. Для того, чтобы ничего не забыть, она должна находиться в состоянии, близком к трансу. Если ее прервать, она выйдет из этого состояния и все забудет.

— Я понял, — сказал Джубал, — хотя мне трудновато представить Бекки в роли адепта марсианской веры. Правда, когда-то она была отличной ясновидящей. Такие мысли читала — зрители только ахали. Вонючка, если тебе нужны для новой работы покой и уединение, почему бы не приехать ко мне. Я пристроил новое крыло, места будет достаточно.

— Может быть, приедем. Мы еще в ожидании.

— Милый, — оживилась Мириам, — я с удовольствием поеду, если Майк выставит нас из Гнезда.

— Ты хочешь сказать, когда мы вникнем, что пора оставить Гнездо.

— Это одно и то же.

— Ты говоришь правильно, моя дорогая… А когда нам дадут поесть? Я испытываю в этом до смешного немарсианскую потребность. Что-то Пэтти запаздывает.

— Ты от нее слишком многого хочешь; она не может одновременно работать над словарем, быть всем нянькой, бегать по поручениям Майка и подавать тебе еду, как только ты проголодаешься. Джубал, Вонючка никогда не станет жрецом: он раб своего желудка.

— Я от него мало отличаюсь.

— А вы, женщины, могли бы Пэтти помочь, — сказал Махмуд.

— Это запрещенный прием. Ты отлично знаешь, что мы стараемся помогать, но нам ничего не дают делать. Тони в кухню вообще никого не пускает, — Мириам встала, — Джубал, пойдемте, разведаем, что на обед. Тони будет польщен вашим визитом.

Харшоу последовал за ней. Тони сначала скривился, но увидев, кого привела Мириам, радушно заулыбался и стал показывать свою мастерскую, предавая анафеме негодяев, уничтоживших вместе с гнездом его кухню. Тем временем ложка, без видимой посторонней помощи, размешивала соус.

Сесть во главе стола Харшоу отказался. Почетное место осталось свободным. Джубал никак не мог отделаться от чувства, что туда сел Майк, все его видят, а он, Харшоу, нет. Напротив Джубала оказался доктор Нельсон. Джубал удивился бы больше, если бы Нельсона здесь не было.

— Привет, док! У нас общая вода.

— Глубокой воды! За доктора здесь?

Нельсон покачал головой.

— За студента.

— Что выучил?