Пол Ди Филиппо - Фрактальные узоры

— Трейси, шесть раз ром с колой!

С лица барменши за стойкой не сходила улыбка. Больше заказов — больше денег в кассе.

Из-за двери вышел мужчина в джинсах и безрукавке с татуировками на голых плечах.

— Трейси, Каталина только что звонила. Она заедет, как только Джин освободится. У его конторы работы невпроворот — крыс развелось видимо-невидимо.

— Рада буду ее повидать. Приготовлю замороженный дайкири и блюдечко сливок.

Мужчина окинул взглядом переполненный зал.

— Бог мой, что сегодня творится! Если так пойдет, в следующем месяце выплатим кредит.

По стойке, брезгливо перешагивая через лужи пролитого пива, прошел огромный кастрированный кот пшеничного цвета с белыми усами. Мужчина хотел его погладить, но кот яростно зашипел и оцарапал протянутую руку.

— Джей Ди, когда ты наконец избавишься от этой зверюги?

Владелец бара только ухмыльнулся.

Сверху раздалось глухое мычание. Со стены над стойкой злобно таращилась голова лося. В наморднике.

Джей Ди запечатлел на устах Трейси нежный поцелуй.

— Погоди, дорогая, я тебя скоро сменю. Только отлучусь на минутку.

Он снова поднялся в офис, открыл потайную дверцу…

…и дал Ларри хорошего пинка под зад.

Ну и денек! Худший день в моей жизни.

Семь утра, я сплю сном праведника, просидев всю ночь над обзором для «Магнетик момент», самого крутого музыкального журнала. О чем писал, не помню, вся эта цифровая рыночная попса звучит одинаково. Проспал бы до самого обеда, но громкий скрежет со стороны двери и звук падения чего-то тяжелого вдребезги разбивают сладкие грезы о былых днях.

Выпутываясь из влажных простыней, затянувшихся удавкой вокруг шеи, вспоминаю, что сегодня день доставки продуктов. Видно, мальчишка из супермаркета, как всегда, протолкнул коробку в специальный люк, а тот хлопнул, когда закрывался, потому что пневматическая защелка давно сломана.

Когда меня так дергают, я потом не могу уснуть, как ни стараюсь. Лучше уж встать. Кроме того, интересно посмотреть, что сегодня принесли. Заодно и перекушу.

Поднявшись со старого, покрытого пятнами матраса, брошенного прямо на пол, стаскиваю с веревки рубашку и джинсы. Черт побери, еще не высохли — ощущение такое, будто тело облеплено водорослями. По привычке выглядываю в иллюминатор узнать, какая погода, хотя, как обычно, выходить на улицу не собираюсь. Все окна у меня закрашены черной краской, но в одном месте на самом верху она облупилась — это и есть иллюминатор. В нем едва помещаются клочок неба и кусок стены напротив. Погода нормальная: переменная облачность, местами кирпичи. Все как всегда.

Шлепаю босиком в переднюю. Вот и ящик. Ну и тяжелый же, сволочь! И где они столько достали? В последнее время консервов в жестяных банках почти не делают, а есть из пластика я ни за что на свете не стану. Это ж надо придумать, консервы в пластике! Идиотизм какой-то. Американские продукты вообще теперь только такие, так что мне давно уже пришлось перейти на импорт. Португальские и норвежские сардины, мясной пирог из Уэльса, испанские осьминоги, итальянские маслины, северокорейский иглобрюх, мясо гиены из Нигерии, бирманские ящеричные ножки, ростки бамбука… Привыкнуть можно, но иногда действует на нервы.

Надо взглянуть, что там на этот раз. Сгибаясь под тяжестью ящика, добираюсь в полутьме до кухни и бухаю свою ношу на старый деревянный стол.

КРАК!

Поспешно переставляю ящик на табуретку, но сделанного не воротишь. С моих губ срывается скорбный вопль. В последней надежде дергаю за шнурок выключателя, голая лампочка на потолке вспыхивает. Может, это всего лишь какая-нибудь ерунда вроде пятьдесят первого альбома Лайонела Ричи…

Увы, нет. Чудес не бывает.

Шедевр тридцатипятилетней давности, первое издание и первый купленный мною диск, краеугольный камень безвозвратно ушедшего десятилетия, главный ориентир моей жизни, превращен в жалкие виниловые осколки, острые, как пики, как боль моего сердца!

«Лавин спунфул», «Ты веришь в чудо?»

Я слушал его перед сном, чтобы очистить уши от жуткой современной порнухи, которую вынужден был рецензировать. Потом снял с проигрывателя, отлучился в туалет и забыл вложить в конверт. Повалился без сил в постель, а он так и остался лежать на столе, беззащитный, обреченный на самую ужасную участь.

Падаю в кресло, все еще не веря в то, что произошло. Тридцать пять лет жить и доставлять счастье, чтобы в конце концов оказаться разбитым вдребезги дурацкими банками с осьминогами… Будь проклят мой ненасытный желудок! Надо было все-таки смириться с пластиковыми банками.