Сергей Гатаулин - Сапиенс как вирус

Жизнь очень часто заставляет нас выбирать из двух зол меньшее, и хорошо тому, кто умеет точно взвесить все за и против.

Спертый, влажный воздух, насыщенный запахом немытых тел, встретил Потемкина, едва он переступил порог старого подъезда. Страх и боль буквально пропитали воздух. Тяжелое мрачное облако зависло над головами, накрывая толпу, пригнуло испуганных людей к ступеням. Многие наверняка рухнули бы на колени, не выдержав эмоционального пресса, если бы не соседские плечи, туловища, руки и головы.

Дмитрий огляделся. «Черт, как же их много! Похоже, Емельян поставил процесс избавления от вируса на поток», – подумал он и неприятно удивился, когда, ощутив страх и отчаяние окружающих людей, не почувствовал внутреннего дискомфорта. Эмоциональное амбре, заполнившее окружающее пространство, проникая в его мысли, мгновенно исчезало, словно проваливалось в черную дыру. Он видел страдания, но не мог сопереживать, чувствовал чужую боль, но не ощущал элементарной жалости. И самое страшное – его не мучили угрызения совести от того, что он лишь безучастно анализирует поведение окружающий людей.

– Оставь это мне, – возник ниоткуда голос ПервоДима.

– Ты нужен для другого.

– Для чего – для другого? Мир спасать? – Потемкин попытался ухватиться за мелькнувшее в душе отвращение к себе и своему бездействию.

Он сконцентрировался на злости и удивился, когда понял, что в этом направлении его никто не опекает. Он мог злиться, мог ненавидеть, но как только пытался думать о своих друзьях, в сознание врывался многоголосый хор Димов и требовал сконцентрироваться на судьбе Мироздания.

– Неужели ты никого в этой жизни не любил? – поинтересовался Потемкин, с трудом протискиваясь сквозь толпу на лестнице и множество Димов в своей голове.

– Она… дочь военного, – пришел ответ через секунду.

– Ее папаша, как только узнал о наших отношениях, упек меня в сумасшедший дом. Ну, ты видел!

Что-то шелохнулось в душе, промелькнуло приятное воспоминание, поднимая на поверхность непривычные эмоции. Но длилось это ощущение недолго, нежный порыв накрыло холодное безразличие.

Дмитрий наконец-то добрался до квартиры Монаха. Игорь жил в маленькой двухкомнатной квартире. Он постучал. Когда дверь открылась, сделал шаг, переступая порог и встал как вкопанный – перед ним простирался громадный зал. Только сейчас он сумел ответить на мучавший его – все то время, что он протискивался по лестнице – вопрос: куда же деваются люди, густым потоком заходящие в подъезд? Помещение было не просто громадным, оно казалось бесконечным.

– И как к этому отнеслась твоя подруга?

– Я не видел ее с тех пор… но думаю, если бы она захотела… она бы нашла способ увидеть меня… Ведь она клялась в вечной любви, – неожиданно завопил нечеловеческий голос в голове, и Дмитрий вздрогнул, ощущая как душу заполняет невыносимая тоска. Вперемешку со злобой на весь мир она готова была взорвать все его чувства, заставить громко выть или рвать волосы на голове. Обида и гнев, смятение и боль ворвались в сознание сумасшедшим ураганом и мгновенно смяли его «Я», заставляя кричать от боли. Секунда, другая… Все прекратилось.

«Уж лучше циничный прагматизм и ледяное спокойствие, – решил Потемкин, когда уже не хотелось убивать себя и окружающих. – С такими вспышками любой в психушку загремит. Вот откуда такое желание и такое умение управлять эмоциями. Если он может так быстро погасить стокилотонную эмоциональную бомбу, то заткнуть мою наивную стыдливость и детские переживания для него дело секунды».

– Не будем об этом сейчас, – досказал ПервоДим спокойно. – Ищи Бейрута!

Потемкин не стал настаивать, но решил, что как только появится возможность, он еще вернется к этой теме. «Человек, загнавший такую боль в подсознание, опасен для окружающих, а окружающих у нас скоро станет хоть отбавляй. Кстати, – подумал он. – А подсознание у нас теперь тоже одно?»

– Бейрут! – позвал он, вглядываясь в ряды выступающих над полом прямоугольников.

Чем-то они напоминали постаменты, на которых вместо надгробных плит лежали окаменевшие тела людей. Много неподвижных тел и еще больше пустых постаментов. Ряды за рядами, целое поле жутких, похожих на могилы прямоугольников.

– Ты здесь? – Потемкин задрал голову в надежде увидеть висящую в вышине сферу программатора.

– Нет его здесь! – из-за спины появился Жора. – Он остался в своей лаборатории, а меня отправил сюда – помогать Емельяну, – отвечая на невысказанный вопрос, хакер развел руками. – Это обычное пространство, только слегка расширенное. До Бейрута мне, конечно, далеко, но и я кое-чему научился.