Брайан Кларк - «Если», 1999 № 12

«Игра Игр» сделалась бестселлером еще до того, как попала в книжные магазины, и за шесть месяцев была переведена на все языки Земли.

Но Гендерсон старел. И теперь, на тридцать четвертом году после возвращения, физически находясь в возрасте семидесяти восьми лет, он снова защищал свой титул. Претендент Джулио Амато, двадцативосьмилетний неаполитанец, считался лучшим выпускником Академии Калиринос. В игре своего ученика Мастер впервые заметил намек на тот внутренний блеск, который остальные приписывали гениальности, однако сам он рациональным образом счел высочайшим «качеством». А заметив его, позволил себе роскошь надежды на то, что долгое бдение наконец приближается к концу.

Пока они сыграли две игры из шести — одну в Москве, другую в Риме. Мастер выиграл обе. Но в каждой, чтобы добиться победы, ему приходилось глубже, чем когда-либо прежде, обращаться к своим внутренним ресурсам в поисках ключа к стратегии собственного ученика. Теперь третья игра близилась к критической последней четверти. В случае победы Мастера (а кто сомневался в ней?) титул останется за ним. Даже если каким-нибудь чудом Амато сумеет выиграть остальные три партии, ничья оставит титул за обладателем. И прибегая к терминам, полностью чуждым духу состязания, — чтобы сохранить шансы, Амато должен был победить в третьей игре.

Вот в такой ситуации войдя в зал, Мастер поклонился Верховному арбитру, сел, протянул над доской руку претенденту и принял запечатанный конверт с ходом Амато. Вскрыв его, он пробежал взглядом бумажку, кивнул ученику и позволил себе, быть может, самую призрачную улыбку. Мастер рассчитывал увидеть именно этот ход. Наклонившись вперед, он поставил синюю фишку на заранее выбранный квадрат. На демонстрационной доске над ними моргнул и отключился голубой огонек. Тихий вздох пробежал по залу. Борьба возобновилась.

Сразу после завтрака Роджер отнес свой микомикон в мастерскую — вниз, в город. Получив уверения в том, что забрать исправный аппарат можно будет уже через час, он решил повторить маршрут вчерашнего дня — вдоль мощенной камнем пристани к молу, перекрывавшему вход в гавань.

Утреннее солнце проливало столь же ослепительные лучи на склоны вулканических гор; на беспокойных волнах в заливе трепетали такие же отражения; стоя на тех же вычурных балконах, женщины в ярких накидках перекрикивались друг с другом на той же самой тарабарщине; чайки с прежними воплями кружили и ныряли за отбросами… на первый взгляд все было в точности как вчера. И тем не менее мальчик сознавал, что каким-то не вполне определенным образом все вокруг слегка изменилось. Что-то стало иным. Хмурясь, он поискал на горизонте клипперы, следующие тем же самым торговым маршрутом, но ничего не заметил. А потом, поддавшись порыву, перепрыгнул через парапет и спустился по камням к карнизу, на котором вчера видел двух юных рыбаков.

Кусочками слюды на камнях поблескивали присохшие рыбьи чешуйки, и мальчик сковырнул ногтем одну или две из них. Бегло глянув на них, он бросил чешуйки в зеленую воду внизу. А потом присел на корточки, подпер подбородок руками, разглядывая тени мальков, сразу засуетившихся вокруг блестящих пластинок.

Ему представилась Анна, золотой рыбкой скользящая по глади напоенного солнцем бассейна, затем память мальчика перепорхнула к разговору со стариком. Начиная вспоминать беседу, Роджер внезапно понял, что как раз этот ночной разговор вносит раздор между ним и солнечным миром вокруг. «Все есть то, что есть, а не то, что о нем говорят». Что должна означать эта фраза? И как красное может оказаться синим? Пусть все зовут огонь синим, он все равно останется красным. Или нет?.. Острый лучик солнечного света, отразившись от гребешка волны, уколол его прямо в глаза. Мальчик прикрыл их руками, и вдруг яркий отпечаток, оставшийся на сетчатке, превратился в рдеющую искру сигары Мастера. И пока Роджер провожал огонек взглядом, цвет его начал меняться, сделавшись сперва лиловатым, потом пурпурным и, наконец, превратившись в яркий ультрамарин. И все же — вне сомнения — искорка осталась сама собой.

Он открыл глаза пошире, моргнул и огляделся. И тут услышал окликающий его голос. Поглядев вверх, он увидел на фоне высокого синего купола неба чью-то голову. Мальчик прищурил глаза, улыбнулся и качнул головой.

Мужской голос послышался снова, и Роджер решил, что это, должно быть, один из официантов отеля. Беспомощно пожав плечами, он сказал: