Джон Меткалф - Торжествующий мертвец

Неужели прошло всего пять недель с момента появления Рауля?

В эту пору я сильно страдал бессонницей. Когда же я под утро засыпал, меня преследовали жуткие сны.

Один из них мне особенно запомнился.

Я видел себя во Франции, и Сесиль была со мной. Она пересказывала одну из легенд своей родной провинции и упорно старалась привлечь мое внимание к отрывку в книге. Мы стояли у широкого окна. Перед нашим взором на много лье простирался сложный силурийский ландшафт Оверна. Странным было то, что Сесиль держала книгу перед собой и ожидала, что я буду читать ее сквозь обложку и плотную пачку страниц. Во сне я каким-то чудесным образом мог это делать. Из одной фразы, которую я прочитал по ее настоянию, могу привести лишь несколько слов: "...восторжествует над..." Я был почти готов расшифровать остальное, но книга внезапно выпала из рук моей жены, а передо мной открылось не ее лицо, а... пустота. С криком ужаса я проснулся.

Но это было только сном. Возможно, перед тем, как заснуть, я вспомнил вопрос Годериха о возможной связи Рауля с семьей Сесиль. Этот вопрос не давал мне покоя и порождал дурные предчувствия.

Какие? Пока мне с трудом удавалось сохранять видимость нормальной жизни. Развязка близилась. "Если бы я мог поймать его с поличным, - эту фразу я беспрестанно повторял. - Если бы я только смог..."

И однажды я сделал это.

Как-то в полдень в октябре Дэни вместе с неразлучным приятелем сидел на открытой веранде. Устав, очевидно, От болтовни, Дэни взял книгу. Это была детская книжка, которая стояла раньше на полке в детской. Меня слегка удивил его интерес к книжке для малышей. Мне казалось, что Дэни уже давно вырос.

Как я упоминал, крыша веранды была застеклена, а в одном из углов находилась форточка. Ветки глициний порой касались крыши. В передней части веранды стояли горшки с гортензией. Цветы уже пожухли, но все же на веранде сохранялась увядающая зелень и приятный слабый исчезающий аромат. Все это создавало, атмосферу еще большей настороженности.

Как я уже говорил, из окна просматривалось ограниченное пространство. Именно через это окно, высокое французское окно гостиного типа, я нередко с растущим беспокойством наблюдал за своим сыном и его компаньоном. Хорошего в этом было мало. Они могли узнать о моих растущих подозрениях и враждебности. Мои встревоженные взгляды означали бы, что я шпионю. Дэни отдалялся от меня - своего отца. И я ничего не мог поделать.

В этот день я отказался от бесполезной слежки. Нужно было чем-то занять свои мысли и руки, иначе можно было сойти с ума. Я вспомнил о сломанной ограде около яблоневого сада - она нуждалась в починке. Взяв молоток и гвозди, я приступил к работе. Но тут меня охватило предчувствие беды. Интуитивно осознал я приближение чего-то страшного, ужасного. Нужно было вернуться...

Предчувствие страшной беды было настолько сильным, что я бросил инструменты и поспешил к дому.

Из осторожности замедлив шаги, я стал тихонько приближаться. С веранды меня не было видно, но ради перестраховки я сделал крюк и прошел за изгородью. Вместе с тревогой росло чувство настоящего гнева. Каким же я был слепцом, что не видел происходящего у меня под носом. А теперь может случиться что угодно. Как же я раньше не понимал, что эта проклятая перекачка требовала встреч наедине или иной физической близости? "Я задушу его, - слышал я свои собственные слова. - Он заслуживает этого!" Мне казалось, что пальцы мои сжали шею этого существа, что время забежало вперед или как-то сжалось, отражая уже случившееся или то, что должно было случиться.

Октябрьский день подходил к концу, когда я осторожно вошел в гостиную.

С того места, где находился, Рауля видно не было. Но я ясно видел Дэни. Как и прежде, он сидел на старом плетеном стуле и читал книгу. Хотя сидел он весьма своеобразно. У него была странная застывшая поза человека, пристроившегося на краю стула и наклонившегося вперед. Последний луч розоватого света освещал его белокурую головку, лицо закрывала книжка.

Ужас и необъяснимое отвращение переполнили меня. Сильно испугало и вызвало тошноту что-то странное в позе Дэни, во всем его виде.

Тяжело дыша, я начал приближаться. Я двигался очень осторожно, но Дэни все-таки заметил или почувствовал это и стремительно вскочил. Книга выпала из рук.

Мне трудно описать выражение его лица в этот момент. Оно было как ужасный цветок. Как мы знаем, дьявол-обольститель губительную дань взимает особенно с самых молодых грешников. А то, что он дает в замен признается всеми менее охотно и всегда больше волнует. Вот и теперь то, что я узнал о плате за грехи моего сына, было ужасным.