Эдуард Мезозойский - Первый дылехохл

Нехороший выключатель призывно щерился из лунки в стене. Не дождетесь. Этот номер у вас больше не пройдет, ребята, свет мы наладим попозже, когда проспимся. Например вечером. Или вообще завтра. В темноте, как говорится, да не в обиде, а главное -- живым. Игорь привел неумеренно ватные ноги в вертикальное положение, чуть не поскользнулся на отвертке и благополучно прибыл в коридор.

За трюмо его встречал друг детства Игорь Зеркальный, бледный, как холодильник, и жалкий, как вымокший заяц. Обоих колотило легкой дрожью. На секунду Игорь представил себя в костюме и при галстуке, под руку с зашитой в атлас и бархат Танькой, и чуть не рассмеялся. Вот бы был цирк, если бы меня током убило! Пипл, свадьба отменяется! Все по домам, танцев не будет! Точнее, вместо свадьбы -- поминки. А что? Стол уже заказан, люди приглашены... Цирк, да и только. Эх, а ведь сейчас как раз Танька на перерыв с работы придет!

Между тем цирк уже начинался. Сначала на лестнице зашумели шаги, затем Игорь вдруг услышал внутри себя что-то очень похожее на гул паровозика, въезжающего на мостик между мозгами и печенью, насторожился -- и в следующее мгновение уже падал лицом в собственные меховые сапоги возле входной двери. Потому что паровозик внезапно превратился в тиски и с силой сжал что-то... наверное, в животе. Скорее всего, да, именно там. Или нет... Или все-таки там?

Боль отхлынула так же неожиданно, как и пришла. Искры в глазах начали сгущаться, сворачиваться, бессистемно группироваться, как будто впихиваться в темноту сапога ногой недовольного обувного божества. Затем сама темнота отлетела в сторону, и возник убегающий в горизонт коврик, а над ним потолок, люстра и лиловый испуг в Танькиных глазах.

-- Игорь, -- это были звуки, -- ты в порядке? Игорь, ты меня слышишь?

-- Да, Тань, слышу. Что-то случилось?

-- А ты разве ничего не заметил?

Боже мой, что это было? Откуда было так больно...

-- Ты в курсе, что ты до сих пор пьян?

Интересно, причем тут пьян, когда в животе... или не в животе? Где?

-- ...И что за все это время ты мне только один раз соизволил позвонить?-- Таня нервно впечатала дверь в лестницу.

-- Таня, солнышко, погоди, я тут кое-чего не могу понять...

В это время сволочной выключатель пронырливо влез Тане на глаза и сдал Игоря с потрохами.

-- Алкоголик ненормальный! Тебя же током убить могло! И вообще, ты хоть помнишь, что у нас на этой неделе свадьба?

-- Танечка, про нашу свадьбу я знаю не хуже тебя, но прежде чем...

Внезапно паровозик снова выскочил на мост, ловко превратился в тиски, те сомкнулись, Игорь изо всех сил укусил воздух и снова бросился вниз.

-- Что с тобой? Водка ядовитая попалась?

Вообще-то, для Таньки, воздушного солнышка Таньки, такой сарказм был нехарактерен. Но Игорь не слышал. Он выкапывал взгляд из сапога. Вслушивался в эхо собственного вопля. Мучительно пытался понять, ЧТО же у него так сильно болело несколько мгновений назад.

Татьяна прижала его руку к своему виску.

-- Да тебя всего трясет!

Игорь хотел что-то сказать про ломку, но губы осилили только невыразительный каучук. На углу Первомайской и Капитанской мерзко завизжал трамвай.

Странное дело, но откуда же пришла боль? Что же болело? Рука? Нога? Печень? И почему с таким ощущением, что эта рука -и моя и не моя одновременно?

-- Тань... Тань, погоди, солнышко, у меня сейчас что-то болит, и я не могу, мне надо разобраться...

Черт, вот если бы с утра не было такой ломки, может, все сразу бы стало ясно? Ведь от удара током так не бывает. А от водки уж тем более, это однозначно... или это уже все, приехали, белая горячка?

-- Игорь, что ты делаешь?

Игорь суетливо ощупал ноги и руки, помял их, потер, подергал -- бесполезно. Никаких ран или растяжений. Грудь, живот? Нет, все не то. А может, это рак костного мозга? Кости изнутри гниют, крошатся, болеют, бедненькие... Нет, не то.

-- Игорь, ты в порядке?

-- А что?

-- Все ясно, глюки, -- Татьяна открыла шкаф и повесила шубу, -- твой Колька опять вчера анашой угощал.

-- Таня, я не шучу, и у меня не глюки. Я действительно не могу понять, что у меня болело.

С угла Первомайской донесся стон трамвая.

-- А может, просто пить меньше надо?

-- Нет, ты не... -- и в глаза опять бросился веер тупых лезвий. Это же надо! В третий раз! Пространство разорвалось, что-то в этом странном мире скрутилось, вмялось самое в себя, вдавилось -- и прошило позвоночник жгучей струей.

-- Тебе таблеток дать?

На глазах Игоря подсыхала парочка слезинок. Однозначно, это болел какой-то его орган. Но орган, находящийся где-то за пределами тела. В стороне. В подпространстве, не иначе.