Сергей Михайлов - Стрела архата

Отсюда можно сделать вывод второй: помимо Храпова в профессора стрелял кто-то еще. И снова тот же вопрос: кто и когда? Ясно одно -- не Храпов. Тогда кто же? И когда -- до или после Храпова? Чудаков решил проанализировать оба варианта. Допустим, после. Это значит, что, помимо Храпова, в ту ночь еще кто-то сидел в засаде и ждал своего часа. Выстрелить он мог только в те полчаса, в течение которых Чудаков отсутствовал, гоняясь за человеком в плаще. И даже не полчаса, а минут пятнадцать, так как именно в этот отрезок времени Чудаков находился достаточно далеко от поселка, где-то в районе станции -- ведь вблизи поселка он наверняка бы услышал выстрел. Все же остальное время, вплоть до самого утра, Чудаков находился в каком-то десятке метров от места происшествия и не услышать выстрела просто не мог.

Итак, пятнадцать минут. В этот промежуток времени неизвестный вполне мог проникнуть в дом профессора Красницкого и -- что же? Если профессор к этому времени был уже мертв, то во втором выстреле необходимости не было, а если неизвестный все же выстрелил, значит, профессор был еще жив. Откуда следует, что выстрел Храпова оказался не смертельным! (Где-то в глубине души Чудаков был бы очень рад такому обороту дела, ибо Храпов почему-то был симпатичен ему.) Логично? Вполне. Правда, одно "но" делало эту версию несостоятельной. Чудаков хорошо помнил, как холодна была рука профессора, когда он коснулся ее. За те пятнадцать минут тело не могло бы так быстро остыть. Но не могло оно остыть и за полчаса! Значит...

Сердце Чудакова бешено забилось. Внезапная догадка озарила его сознание. Ну конечно же! Как же он раньше до этого не додумался! Храпов стрелял в труп! В холодный, уже успевший остыть труп профессора Красницкого! Но самое удивительное в другом: Храпов не знал, что перед ним мертвец, -- иначе бы он не выстрелил. Он был уверен, что видит за столом спящего -- а не мертвого! -- человека, -- и нажал на спусковой крючок! А это значит, что тот, второй, и есть настоящий убийца, так как его выстрел прозвучал первым -- и оказался смертельным. Признание же Храпова в убийстве, как ни парадоксально это звучит, оказалось недействительным. Да, Храпов -- убийца, но в смерти человека неповинен!

Чудаков порывисто вскочил с кресла и стремительно заходил по комнате. Было уже совсем темно, но света он не включал -- свет мешал думать. Неожиданное открытие привело его в восторг, а восторг в свою очередь рождал жажду деятельности. Ему хотелось сейчас же бежать, куда -- они сам не знал, лишь бы бежать далеко-далеко -- и вынюхивать, выслеживать, выискивать, идти по следу преступника. Но кто он -- этот преступник?

Стоп! Тут Чудаков сделал второе открытие (видно, "Салат дальневосточный" вкупе с сардинеллой х/к оказал благотворное воздействие на мозг нашего следопыта, сильно активизировав работу серого вещества). Не то чтобы открытие, а, скорее, ниточку, за которую можно было бы уцепиться. Где-то в самой дальней извилине его мозга вдруг всплыл утренний старик с "козьей ножкой" и его назойливость по поводу какого-то ружья, которое Чудаков якобы куда-то "сплавил". Тогда Максим не придал словам деда совершенно никакого значения, но сейчас -сейчас они вдруг наполнились глубоким смыслом. Старик, видимо, действительно видел человека, очень похожего на Чудакова, только тот был с ружьем.

Чудаков стал во всех подробностях восстанавливать в памяти утренний разговор с бывшим фронтовым разведчиком, вспоминать мелочи и незначительные на первый взгляд детали. По словам старика, у того человека были такие же, как у Максима, брюки, а именно -- бельгийские "варенки" за сто тридцать пять рублей. Но самое главное заключалось в том -- и это вдруг молнией прорезало мозг Чудакова, -- что у того типа была точно такая же футболка! Старик узнал "рожу" на футболке, причем не просто узнал -- именно по ней он и опознал в Максиме того незнакомца с ружьем. А ведь футболку Чудакову подарил не кто иной, как покойный профессор Красницкий! Возникал какой-то странный треугольник, в вершинах которого находились Чудаков, Красницкий и незнакомец с ружьем, а скреплялся этот треугольник самым странным образом благодаря злополучной футболке с карикатурным изображением какого-то туземного божества или святого. Уловив здесь пока что невидимую взаимосвязь, Чудаков начал лихорадочно перебирать в уме все факты, касающиеся его знакомства с профессором Красницким.

Из скудных источников информации, коими располагал Чудаков, -высказываний самого профессора да собственных наблюдений -- ему было известно, что Петр Николаевич Красницкий, ученый-энтомолог с мировым именем, пользовался большим авторитетом. Это был стройный, прекрасно сложенный человек с красивым холеным лицом, большими задумчивыми глазами и длинными волнистыми волосами с проседью, характерной для людей его возраста -- а было ему уже за пятьдесят. Говорил он мало, любил шахматы и книги, рыбалку и походы за грибами. Жил скромно, но одевался весьма изысканно и со вкусом. Кажется, преподавал в МГУ, но Чудаков не был в этом уверен.