Владимир Михайлов - Вариант И

Но что-то надо было сделать. Просто необходимо. Требовался поступок. И я совершил его: взял Наташу за руку. Ее пальцы слабо дернулись, словно обозначив желание высвободиться — но этим она и ограничилась. И мне стало очень хорошо. Невыразимо хорошо. Хотя Изгонов уже затянул свое «э-м-м-э…». Я же предался совсем иному удовольствию: почти совсем закрыв глаза, я изолировался от мира и получал какие-то впечатления только через пальцы Наташи; я так и не выпустил ее руки, и это было куда важнее, чем всякие политические прыжки и гримасы. И тем не менее придется к ним возвратиться, потому что если вы читаете этот текст, то вовсе не из интереса к моим личным переживаниям. Конечно, если бы вы могли увидеть Наталью, да к тому же моими глазами, то отнеслись бы к моим эмоциям совершенно по-другому. Но вы ее не видели. Вот все об этом.

Не стоит, пожалуй, воспроизводить то, что говорил Изгонов дальше. Темой его после перерыва стал деценниум второй. 2006 — 2015. По-моему, лучше рассказать, как все происходило на самом деле, без партийных пристрастий.

Десятилетие в мире было, прямо сказать, не самым спокойным. В пресловутой Европе, отношения с которой нас так долго волновали, начались вдруг крупные неприятности. И вовсе не политического свойства: ко всякого рода выбросам националистических лозунгов и демонстраций все успели привыкнуть. Но этот раз повод для волнения оказался и на самом деле серьезным: эпидемия. В чем-то она напоминала ту желудочную хворь, что еще в конце двадцатого века напала на Японию и оттуда пошла гулять и по материку. Однако на сей раз источником ее оказалось не что иное, как вино, хорошее европейское виноградное вино, и не одной какой-нибудь лозы, а вообще со всей Европы, от Португалии до Молдавии. Интересно, что не только американских (северных и южных), но даже закавказских вин напасть эта не коснулась, а вот с европейскими было плохо. Причина, кажется, и по сей день осталась не установленной, хотя версий, как обычно, было предостаточно: от кары Божией до масштабной диверсии со стороны американских виноделов. Возбудитель болезни так и не обнаружился, вернее, роль эту приписывали многим, но окончательно установить виновного не удалось. Началось все с вин урожая 2008 года.

Те, что были старше, оставались безвредными и резво побежали вверх в цене, а вот и 2009, и 2010 год давали чистую отраву; случаев с летальным исходом было более пятидесяти процентов. Больше никакими путями болезнь не передавалась. Но кто же в Европе не пил вина? А еще больше, чем население пострадала, разумеется, экономика. Так что старушке Европе в те времена было не до России.

В Штатах эпидемия не распространилась. Ее заменила другая беда — терроризм. Люди стали бояться летать, авиакомпании несли убытки.

Терроризм был различного происхождения: дальневосточный, латиноамериканский, отечественный, но самым страшным считался исламский.

Предполагалось, что последний целью своей имел расширение политического и экономического влияния афроамериканцев, в чьей среде Пророк находил все больше сторонников. Так это или нет — доказать чаще всего было невозможно. Полиция, ФБР, Национальная гвардия не могли переломить ситуацию.

Политикам же к тому времени становилось все яснее, что ведущей политической силой двадцать первого века будет ислам. Немедленно были приняты попытки оседлать ветер — и кнутом, и пряником. Но теперь даже с прежними близкими союзниками типа Египта и Пакистана у американцев почти ничего не получалось. Слишком долго Соединенные Штаты воспринимались как одно из имен Иблиса — не политиками, но — главное — народами исламских стран. Они ни на какие компромиссы не шли, чем дальше, тем больше ощущая свою силу. Америка почувствовала угрозу оказаться в изоляции в своем Западном полушарии.

В свою очередь, и политики мусульманских стран понимали, что преимущество, которым они в данное время владели, нуждается в укреплении, без которого продержится крайне недолго. Им тоже требовались мощные союзники.

Этой проблеме была посвящена специальная, очень закрытая конференция, созванная Лигой исламских государств.

Что же касается России, то на выборах 2008 года победили наконец коммунисты. Как ни странно, результат оказался не столь страшным, как опасались раньше. Хуже, в общем, не стало по той простой причине, что хуже было некуда. Денег в стране по-прежнему не имелось — они уходили в реальную экономику; налоги можно было еще как-то выбить из мелких торговцев и подрабатывающих пенсионеров, но из крупных и очень крупных фирм — невозможно даже при помощи танков. Горячие головы в новом правительстве предложили национализацию, однако те, кто поумнее, вспомнили, что даже решительный Гитлер в свое время предпочел промышленность не трогать — и правильно, как оказалось, сделал. Это помогло сохранить последние крохи бюджета, ушедшего разумеется, на нужды Объединенной компартии. Да, строго говоря, новым правителям и некогда было наниматься экономикой, не царское то было дело; не хватало времени даже на детальное уяснение того, кто есть кто, кто был кем и кто кем будет, а также — какой частью бессмертной теории нужно пожертвовать и что нового следует в нее привнести на данном этапе, а что — ни в коем случае не следует. Так что дым стоял коромыслом.