Владимир Михайлов - Вариант И

Недоумение совершенно ясно сформулировало вопрос, недвусмысленный, как красный огонь светофора: что же это ты, слабоумный, делаешь и зачем? Ты спокойно или почти спокойно сидел у себя в номере, где пришел к единственно верному выводу: до самого утра — никуда не показываться. И после того как здравый смысл одержал над всем остальным полную и безоговорочную, казалось, победу — по одному звонку, по одной просьбе женщины, о которой ты, если разобраться, ни черта не знаешь, срываешься с места, прыгаешь в машину и катишь неизвестно куда. Ты сейчас уязвим, как беззащитная мошка. Тебя могут таранить, смять в лепешку на трассе, могут расстрелять, когда будешь подъезжать к указанному дому, могут поймать в ловушку и с большим пристрастием допросить — а что касается желающих, то их я успел перечислить раньше. Ты ставишь под угрозу не только себя — ну и черт бы с тобой, — но ты еще своими руками проваливаешь великое дело. За меньшие грехи виноватых в свое время сажали на кол — и тебя стоило бы. Просто непонятно, как это до этого мгновения с тобой еще ничего не произошло. Так что тормози, выкручивай руль, даже не дожидаясь разрешенного разворота, — и назад, в город, в отель, в номер, где тебя охраняют, где должны охранять!..

Нога непроизвольно дернулась, стремясь всей подошвой встать на педаль тормоза, чтобы следовать разумному совету. Но, видимо, решимости на это оказалось еще слишком мало и все, на что нога оказалась способной, — это самую малость уменьшить газ. Сие, однако, вовсе не означало, что сомнения, возникавшие где-то в печени, притихли; напротив — зажужжали еще громче:

Ну подумай трезво: откуда взялась эта женщина, кто подставил ее тебе?

Да, разумеется, ты думал о ней как о дочери, но сразу же после того, как понял, что это не так, — почему не повернулся и не ушел? Почему вообще не мог выяснить все по телефону? Ты не знаешь, не задумывался даже над тем — на кого она может работать, какая перед ней поставлена задача?

Может быть, сейчас вот эта самая: вытащить тебя среди ночи, загнать в такое место, где окажешься один против всех, и как бы ни везло тебе — быстро проиграешь, потому что это не фильм, где герой обязательно должен одержать победу; это жизнь, где героя чаще уносят, чем он уходит своими ногами…

И снова нога дрогнула; но в следующий миг монолог превратился в обмен мнениями. Второй голос возник где-то в области сердца. Голова по-прежнему оставалась лишь местом для дискуссии.

Послушай, ты, трусливый ливер! — молвил второй голос, весьма пренебрежительно обращаясь к моей печенке. — Хватит тебе трястись за себя! Что касается судеб России, то не ты главный в сегодняшней игре с ними, ты только один из команды, всего лишь один. И даже если ты в этот же миг исчезнешь — оставшиеся поднатужатся и доведут партию до конца.

Это не теннис и не шахматы, это игра командная. Но даже быть на сто процентов обманутым, проведенным за нос, околпаченным и так далее — куда менее позорно, чем не прийти на помощь, о которой просит женщина — женщина, с которой у тебя уже возникло нечто такое, на что ты более и не мог рассчитывать. Если она обманывает, хитрит, работает на твоих противников и в результате ты проиграешь — это ее потом замучает совесть, не тебя, потому что и она все то, что успела сделать, делала не по одной только обязанности, это совершенно очевидно. И ты для нее не ровное место. Быть настоящим мужчиной — значит быть способным вот так мчаться очертя голову на помощь. Не сказано ли в суре «Совет», айяте тридцать девятом: «А те, которых постигнет обида, — они ищут помощи».

Так что вперед — и только вперед, остальное будет видно на месте.

Машина на удивление летела словно новенькая; движение было неплотным, обгонять приходилось в основном дальнобойные трейлеры, порою целые их караваны, но серьезных помех не возникало. Лишь однажды встречный едва не ослепил меня, но привычка помогла справиться. Так что пока шла внутренняя полемика, я достаточно быстро приближался к месту, которого хотел и должен был достигнуть.

И все же, снова возражал первый голос, как ты объяснишь то, что с самого начала знакомства ты не принял совершенно никаких мер предосторожности, даже самых обычных. Не попросил, например, «Реан» заодно с прочими разобраться и в этой женщине. Они в два счета представили бы тебе полное досье. И сейчас не возникло бы никаких проблем…

Не знаю, что ответил бы второй голос, но тут вмешался третий. И то был наконец голос с верхнего этажа — голос рассудка, профессионального разума.