Владимир Малов - Зачет по натуральной истории

— «Юпитерогорск. Маломерные хроноаппараты. 2261 г.»

Доктор педагогических наук откинулась на спинку кресла и кашлянула.

Петр и Костя, сгорая от любопытства, заглянули во внутренности аппарата и увидели сложнейшую путаницу мелких деталей. Ничего нельзя было в них понять.

— Вот это да! — восхищенно воскликнул Петр.

— Рассказывайте, молодой человек, — не очень уверенным голосом попросила Александра Михайловна.

— В общем, начать надо с того, — сказал Бренк, — что живем мы в 2267 году.

— В феврале, — уточнил Златко.

— В феврале 2267 года, — повторил Бренк, — и вот сейчас мы должны сдавать зачет по натуральной истории…

Он рассказывал, и истина, невероятная истина, краешек которой уже был приоткрыт перед Петей и Костей, понемногу становилась все более четкой, определенной и, удивительное дело, — все менее невероятной.

Ну что ж сверхъестественного, в конце концов, в том, что школьники двадцать третьего века Бренк и Златко, изучавшие среди прочих дисциплин и натуральную историю, получили такое задание: незаметно снять фильм о жизни, учебе и быте школьников двадцатого века?

Ведь и раньше Бренку и Златко случалось с помощью блока индивидуального хронопереноса совершать экскурсии в самые разные исторические эпохи. Один из них, например, два года назад снял фильм о восстании Спартака, второй своими глазами видел, кто и как открывал Америку…

И что же сверхнебывалого в том, что случились разные неполадки, и исчез эффект кажущегося неприсутствия — ЭКН? Говоря же попросту, в самый неподходящий момент гости из ХХ111 века перестали быть невидимыми и неслышимыми. Ну и что? Любой аппаратуре, как всем известно, свойственно время от времени выходить из строя. В двадцатом веке в свой срок тоже ломается буквально все — холодильники, пылесосы, телевизоры, компьютеры…

И вполне понятно, что, став видимыми и слышимыми, люди из двадцать третьего века стремились всячески избегать общения с людьми двадцатого века. А как же иначе? Каждому станет ясно, если хоть немножко подумать, что такой контакт и в самом деле был бы совершенно нежелателен, даже вреден…

Бренк закончил рассказ, и какое-то время в комнате было очень тихо. Потом Александра Михайловна слабо пошевелилась в кресле и слабым голосом спросила:

— Так, стало быть, вы снимаете в нашем времени фильм?

— Не все еще успели отснять, — со вздохом ответил Бренк и взял со стола тот прибор, что был похож на бинокль и на транзистор. — Это фонокварелескоп. Он универсален: и записывает, и воспроизводит. Мы, конечно, отснятый материал еще не монтировали, но вот, взгляните…

Бренк нажал на фонокварелескопе какую-то кнопку и вместо телевизора в углу комнаты вдруг возникли классная доска и отличница Букина с указкой в руке. Как заведенная, Марина затараторила:

— А вблизи были найдены многочисленные кости существа, получившего тогда название «хомо хабилис». Перевод этих латинских слов означает «человек умелый». Как понимает аудитория…

Несмотря на всю свою выдержку, Александра Михайловна слабо вскрикнула. Бренк понял ее испуг.

— Ах, да! — молвил он и нажал кнопку. Марина, оборванная на полуслове, исчезла вместе с классной доской. — Вы ж с таким качеством еще не знакомы. Полная иллюзия достоверности — объемность, краски. У вас такой аппарат появится только в…

Златко кашлянул, и Бренк замолк. А Петр, не в силах сдержать восторг, ударил себя по колену.

— Здорово! Букина прямо, как настоящая! А меня вы тоже снимали?

Усмехнувшись, Бренк снова нажал кнопку. Теперь вместо стенки с книгами в комнате появился ряд столов, за которыми среди одноклассников сидели и Петр с Костей. Затаив дыхание, Петр на цыпочках подошел к самому себе и нерешительно протянул руку, чтобы коснуться Трофименко-двойника. Но рука ушла в пустоту. Бренк тут же выключил изображение.

— Здорово! — с восхищением сказал Петр. — Стало быть, меня будут показывать в двадцать третьем веке!

— Скажите, а когда был открыт принцип переноса во времени? — спросил Костя. У него было очень много вопросов к пришельцам из будущего. — И если можно, вкратце, самую суть принципа.

Бренк и Златко переглянулись.

— Нет, этого мы никак не можем сказать, — виновато ответил Златко. Вы уже и так знаете больше, чем следует.

Петр обиделся.

— Эх вы! А мы вас укрыли, помогли!

— Не обижайся, — примирительно сказал Бренк. — Позже вы сами поймете, что мы правы. Даже то немногое, что вы о нас знаете, это уже поворот в ходе истории. Правда, если все останется между нами, должно обойтись.