Мария Гинзбург - Герой должен умереть

Как и опасались либералы, вскоре базы данных стали вскрываться преступными сообществами. Ситуацию усугубляло то, что параметры системы не допускали существования двух объектов с одинаковой ДНК. Для однояйцевых близнецов были введены номера с литерами, допускавшие идентичность, близкую к ста процентам. Так, номер Вэдана, выбитый на браслете, был 15361А, а Тэнира – 15361Б. Однако при анализе ДНК литерных учетных записей особое внимание уделялось характеристикам внутренних спейсеров рибосомных генов.

И когда преступники меняли значения учетных записей, присваивая одному объекту значение ДНК другого, на практике это означало то, что исходный владелец данной учетной записи должен был быть мертв.

Говорили так же, что вовсе не преступные сообщества вскрывают базы, которые защищены лучшими противовирусными системами, а работники кианейкама торгуют номерами уже умерших сареасов, уклоняясь от регистрации факта смерти.

Впрочем, все эти споры отгремели еще до рождения Вэдана. К тому времени, когда пришла его пора получать именной браслет (было доказано, что кэцэры не могут воплотиться в объект, чей объем не превышает шестнадцати литров), Цачес уже весь был, по выражению отца Вэдана, учтен. И привык к этому.

Собрав все именные браслеты, кианейсы передали их начальнику конвоя – человеку. Он скрылся в горбатой башенке контроля Тринадцатых ворот. Надо было стереть эти учетные записи из единой регистрационной базы. Теперь люди, собранные на Площади Горя, становились по-настоящему обреченными. После этой операции они уже не могли вернуться в родной город. Компьютерная база, контролировавшая все ворота всех городов Цачеса, переставала распознавать их ДНК.

Обреченные разбрелись по всей площади, и никто из конвоиров не препятствовал им в этом. Время строить их в колонну еще не пришло.

– Может быть, сейчас? – прошептал Вэдан.

Баруг оставил электромобиль на одной из ближайших улочек и провел Дарэнга между Домом Гробовщиков и Домом Столяров. Вэдан прожил в Цачесе почти всю жизнь, но даже он не знал, что неприметная калиточка из дворика между цехами ведет на Площадь Горя.

– Не дури, – сказал Инедирт. – Они обязательно пересчитают всех перед уходом.

Вэдан попытался прощупать разум Мэнира телепатически, но это ему не удалось. Над площадью висело отчаяние, всеобщее и поэтому безликое.

– Они сейчас уйдут, – пробормотал Вэдан.

Баруг прищурился.

– Давненько я этим не занимался, – пробормотал он. – Может и не получиться…

Один из сареасов приблизился к калитке, за которой прятались друзья. Вэдан увидел его безумно закатившиеся глаза. Очевидно, обреченный перед уходом из дома накачался какими-то наркотиками.

– Давай! – хрипло выдохнул Инедирт.

Вэдан приоткрыл калитку. Сареас, сложив руки на груди, двигался прямо на него неестественно твердым шагом механической игрушки. Дарэнг схватил его за рукав, втащил во двор и оглушил нитсеком. Тело осело на брусчатку. Вэдан едва успел подхватить его. Инедирт осторожно потянул калитку на себя, чтобы она не скрипнула, закрываясь.

Ни один из кианейсов даже не обернулся в их сторону.

Вэдан присел над телом, откинул капюшон, вгляделся. Он надеялся увидеть жесткие черты Мэнира. Но это было бы слишком хорошо для правды. Лицо оказалось незнакомым.

– Вот повезло парню, – заметил Инедирт.

Они решили, что если случайно спасенный сареас окажется не Мэниром, Инедирт вывезет его в доки Цачеса и загрузит на один из кораблей, уходящих завтра вниз по Рарера. Вэдан являлся главой Корабельного сектора, и портовое расписание знал наизусть. Завтра утром «Красавица Руи» отправлялась в Республику Великого Болота. Код причала Вэдан тоже помнил.

Он принюхался, но не уловил ни сладкого аромата аннире, ни кислого запаха аннубе.

– Я думал, он под кайфом, – растерянно сказал Вэдан. – Как-то странно он двигался…

– Я заставил его подойти, – ответил Инедирт.

– Я и не знал, что ты владеешь мыслебоем, – пробормотал Вэдан.

Хранители лично обучали каждого из бойцов. Два Звездных года назад мыслебой был в Цачесе одним из самых популярных боевых искусств. Затем вдруг Хранители перестали набирать учеников. Последним мыслебойцом, насколько помнил Вэдан, был печально известный Гезире Лежир.

– Расцвет мыслебоя пришелся на мою юность. Снимай с него балахон, – ответил Инедирт. – Кианейс сейчас вернется.

Вэдан начал стаскивать с обреченного униформу. Рукава балахона оказались завязаны на спине, как у смирительной рубашки.