Журнал «Если» - «Если», 2012 № 05

Девушка переодевалась в домашнее, ставила чайник, заваривала себе чай и приступала к кормлению питомца.

Это в первые пару дней зверек был так голоден, что жрал все подряд и уничтожил три стопки книг под столом в Машино отсутствие. Теперь же он стал разборчивым. Сильно оголодав, Пушистик мог откушать сам, но обычно ждал Машу. Ему нравилось есть из ее рук. У них выработался вечерний ритуал: не простое поглощение пищи, а целое действо.

Маша влезала на высокую лестницу, которой раньше не видела применения, и наугад вынимала томики с полок.

— Вот эту хочешь? А эту? Или вон ту?

Откуда Пушистик знал, придется ли ему по вкусу книга, Машенька не задумывалась. Она приняла повадки любимца как данность.

На большинство книг Пушистик не реагировал вовсе. Если книга ему не нравилась, презрительно фыркал. Но стоило Маше угадать, под какой обложкой сегодня прячется лакомство, зверек устраивал целое представление. О, на это стоило посмотреть!

Он пищал и закатывал глаза. Он подпрыгивал и опрокидывался на спину, потешно дрыгая лапками. Он бросался к подножию лестницы, пытался взобраться по ней и даже влезал на первую ступеньку, но тотчас скатывался с нее и верещал негодующе.

Наконец Машенька, смеясь, нисходила по лестнице. Пушистик тотчас прекращал показную истерику. Девушка ставила на табуретку рядом с диваном чай и сладости, забиралась на диван с ногами, брала к себе Пушистика и открывала первую из выбранных книг. Зверек довольно урчал у нее под боком.

Книги бывали самые разные. Пушистик предпочитал сбалансированное питание.

Тонкая книжка в мягкой обложке шла для разминки, как салат.

— Джеральд Даррелл, «Шорохи земли», «Под пологом пьяного леса», — озвучивала Машенька.

Пушистик деликатно подталкивал ее рыльцем, Маша выпускала книгу из пальцев, и зверек медленно заглатывал. Когда последний край корешка скрывался внутри, по телу Пушистика проходила судорога, он обмякал и распластывался, словно подушка. Девушка ласково гладила клочковатый мех. Ей становилось необъяснимо хорошо. На несколько минут она вместе с Пушистиком проваливалась в сытую дрему. Грезились ей тропические леса, где большеглазые существа, похожие на тонколапых обезьянок, смотрели на нее из влажной зеленой тьмы…

— «Война и мир», том второй, — сообщала Маша, очнувшись от дремоты. От книги исходил слабый пряный дух плесени. — Лев Николаевич Толстой… Ага, проходили в школе… Ничегошеньки не помню. Ты уверен, что хочешь?

Пушистик отвечал утвердительным писком. Маша заламывала переплет толстому тому, выворачивала обложку, как куриные крылышки при разделке тушки. Смачно хрустел корешок, и Пушистик вздрагивал от нетерпения. Книга была сделана прочно. Маша бралась правой рукой за книжный блок, левой — за переплет, поддевала корешок пальцем и тянула изо всех сил. Применять ножницы ей казалось неправильным. Наконец трудная добыча поддавалась, трещала марля, скрепляющая переплет с книгой, и прошитая стопка тетрадей книжного блока представала голенькой, как очищенный апельсин.

Пока Пушистик чавкал классиком, Маша лениво перебирала прочие книги.

Роджер Желязны, «Князь света»… эзотерика, что ли? Заглядывать внутрь было неохота. Нил Гейман, «Американские боги». Святослав Логинов, «Многорукий бог Далайна»… Девушка хмыкала: похоже, сегодня ее любимец выбрал на второе сплошь религиозное чтиво. Тут Пушистик сглатывал, и последний краешек «Войны и мира» исчезал у него внутри, по мохнатому пузику шла волна перистальтики, а Машеньку накрывало теплым облаком. В сонном брожении ума чопорные бледные дамы, сплошь в длинных платьях, тянули руки к обезьянкам; раздавались взрывы, и пороховой дым затягивал зеленые джунгли…

После второго блюда Маша засыпала надолго. Пушистик грел ей бок, а разум девушки блуждал в иных реальностях. Сны были яркими, но непонятными. Боги древних пантеонов, люди будущего и современности мирились, ссорились, соперничали, сражались и устраивали друг другу ловушки. Стрельба, взрывы, погони… Какой-то страшный обожженный человек куда-то брел, шлепая ногами в опорках по дымящейся жиже…

Вынырнув из диких выкрутасов сна, Маша долго трясла головой и пила остывший чай. Пушистик требовательно мурлыкал, просил сладкого, и девушка тянулась за совсем тоненькой книжицей в твердой обложке.

— Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц».

Она помнила эту книжку.

После шестого, кажется, класса учительница литературы дала им список для внеклассного чтения на лето. Тогда Маша еще не понимала, что чтение книг в жизни не пригодится. Экзюпери дома имелся: Маша соблазнилась картинками.