Николай Романецкий - Полдень XXI век 2009 № 03

— Если будешь залупаться, на всю жизнь на тебе останется одно-единственное клеймо. Клеймо дебила. Сиречь — лузера. Есть такая профессия: кем велели, тем и становись. Вспомни, был недавно американский фильм про двух ковбоев-пи… нетрадиционной ориентации. Ребята выложились, сыграли на ять. И не то что клеймо — наоборот, Оскаров хапанули! Теперь играют суперменов.

— Так то в Америке… — уныло сказал Юра.

— Значит, так, деточка, — теряя терпение, сказал демиург. От этого обращения Юра дернулся, но уже молча. — Поверь, если бы ты по внешности и повадкам не попадал стопроцентно в тот образ, какой мне нужен, в то, как я представляю себе этого молодого энтузиаста Бородина — я бы тебя уже давно послал на. Охотников ТАКОЕ сыграть отыщется и без тебя по самые помидоры. Я, заметь, тебя уламываю, как целку. Но всему есть предел. Мое терпение безгранично, но может лопнуть. Вот тебе жесткий, мужской, вполне традиционной ориентации выбор. Или ты после выпускных рулишь обратно в свой Мухосранск с перспективой до самой пенсии играть в местном драмкружке зайчиков и червячков на детских утренниках — или сейчас с благодарностью говоришь мне «яволь» и вкалываешь, как карла, но с перспективой получить «Оскара», «Золотую ветвь» и прочие позарез нужные всякому талантливому человеку бздюлечки. Выбирай. Время пошло.

Если так сформулировать, выбор действительно получился вполне жестким. Более того — однозначным.

— Хорошо. Только… Мне надо… с одной девушкой посоветоваться. С… с невестой. Как она отнесется…

— Если ты ей толком все растолкуешь — можешь не сомневаться, как. На то она и невеста, чтобы соображать быстро и правильно. Долго у вас принято советоваться?

— Сегодня вечером…

— Стало быть, завтра я тебя жду. Жизнь короткая, времени мало, и, значит, пахать надо очень энергично.

— Так а когда же сценарий прочитать?

— Хрен тебе, а не сценарий. Я работаю по методике Тарковского. Начинается съемочный день, я объясняю концепцию эпизода, втолковываю, кому что говорить — ив атаку с песнями.

— Поня-атно… — упавшим голосом протянул Юра.

Это вообще был тихий ужас.

Но тут не поспоришь.

— А скажите… в книжке он у них — тоже пи… нетрадиционной ориентации?

Казалось, вопрос был совершенно невинным. Даже намекал на полную и безоговорочную капитуляцию, дайте, мол, только предлог; не денежный, а все-таки еще и из духовной области повод для самооправдания. Даже не повод — крохотный поводочек. Тоненький, как для левретки. Но демиург ни с того ни с сего вспылил, будто Юра всем весом наступил ему на любимую мозоль.

— А тебе какая разница?! Ты что, читатель? Ты историк древней литературы, академик Лихачев твоя фамилия? Да мало ли что полвека назад намуячили два худака? Нам СЕЙЧАС работать! В НАШЕМ мире, с НАШИМ материалом. И чтобы я не слышал больше про книжку! Я тебе и книжка, и отрыжка!

— Понял… — совсем сник Юра. Помолчал. — Я вообще-то… я ничего… Я и не читал их совсем… Фамилии, понятно, на слуху, борцы там за демократию и всякую свободу мысли, но…

— Мало ли чьи фамилии на слуху. Ты еще Гомера полистай, — ядовито посоветовал демиург. — В подлиннике, грамотей хренов. А потом приди к Кончаловскому и спроси возмущенно: а почему это у вас Калипсо — негритянка?

— Надо говорить: афроамериканка, — потупился, но не смог смолчать Юра.

— Если есть слово «задница», это не значит, что слова «жопа» больше нет, — отрезал демиург.

— Но тогда и пи…

— Ты еще здесь, деточка? — жестко пресек аналогию демиург. — Невеста ждет!

Заведение называлось «Петушки» с намеком на знаменитое литературное произведение ушедших лет, в миниатюре отразившее, как утверждали специалисты, всю Россию со всеми ее проблемами и бедами — и стилизовано было соответственно.

При входе, например, живописно громоздилась, напоминая выпущенные из левиафана кишки, полуразмотанная катушка вечно мокрого кабеля, а в зале по стенам круглый год буйно цвел и благоухал искусственный жасмин. В красном же углу, слева от барной стойки, где, как считалось, во времена Венички принято было ставить переходящие красные знамена и доводить до сведения посетителей какие-нибудь важные тогдашние истины, типа «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», рдела рельефными большевистскими буквами слегка сокращенная цитата из первоисточника: «Лучше оставьте янкам внегалактическую астрономию, а немцам — психиатрию. Пусть подлец-африканец строит свою Асуанскую плотину, пусть, все равно ее ветром сдует. А мы займемся икотой».