Александр Казанцев - Полярная мечта

Федор приехал в Москву перед началом арктической навигации, чтобы посмотреть завод-автомат, оборудование которого он должен был доставить в Арктику. Там и предстоит работать заводу почти без присмотра, изготовлять из местного сырья запасные части для автомашин, которых теперь в Арктике, пожалуй, не меньше, чем в столице.

Федор неплохо знал Москву и скоро добрался до нужного места.

Завод-автомат показывала ему молодая наладчица. Высокая, стройная, с красивым холодным лицом, она сразу заинтересовала моряка признанием, что ей жаль расстаться с родными ей теперь станками.

— Поехали бы в Арктику, — предложил Федор, раскуривая трубку.

Девушка решительно отказалась. Она собиралась налаживать здесь многие заводы-автоматы, которым работать потом в разных уголках страны.

— У нас непрерывное литье, — объясняла она. — Пока одна электрическая печь загружается, другая плавит, третья уже выпускает металл.

Федору бы смотреть, как льется металл в передвигающиеся кокили, как раскрываются потом эти металлические формы и из них вываливаются на конвейер отливки, но… — не будем судить его! — наш моряк смотрел больше на свою спутницу, в голосе которой слышались ему страстность, горячность, увлечение.

В соседнем цехе пахло маслом и разогретой эмульсией. Через проем в стене вползали алюминиевые отливки, попадая в смыкающиеся челюсти станков. В тело заготовки вонзались вращающиеся зубья сверл и фрез. Потом челюсти размыкались и полуобработанная деталь последовательно передвигалась от одной пары челюстей с резцами к другой, пока не выходила в конце цеха из последней машины готовая, обвернутая бумагой.

— Все эти станки, — сказала девушка, — как музыканты симфонического оркестра. Каждый с точностью до долей секунды вступает в строй, исполняет свою «партию» по нотам.

— Дирижер, помните партитуру наизусть, — подсказал моряк. — Знаете, какой станок когда вступит?..

— С закрытыми глазами, — девушка зажмурилась, прислушалась, потом чуть пошевелила кистью правой руки. Пальцы левой в это время виртуозным пассажем пробежали по столу — и сдвинулись каленые лапы автомата, острые стальные когти коснулись детали. Что-то щелкало, звякало, жужжало, пело.

Девушка открыла глаза и смело встретилась взглядом с гостем.

— А вы только и знали, что «взводень до самого окаема разыгрался порато»… — неожиданно сказала она.

— Порато? — удивился моряк.

Подшутить над помором хотела или что-то сказать на редко кому понятном языке?

А девушка как ни в чем не бывало говорила о том, каких рабочих требует завод-автомат.

— С инженерным образованием, — уверяла она. — Надо ведь не только знать станки, которые сами проверяют себя, сами контролируют изделия, просвечивают их рентгеновскими лучами, но порой и своими руками исправлять повреждения.

«Значит, инженер, — думал моряк, — и наверняка играет на рояле. Неужели?..»

А наладчица «с музыкальным инженерным образованием» говорила, что при коммунизме не будет людей узкой специальности, каждого будут интересовать все стороны работы, все стороны жизни.

— Ведь жизнь тогда и полна, когда интересуешься всем, — закончила она, пристально посмотрев на моряка.

Завод был осмотрен, но моряк задержался в просторном вестибюле с мраморными колоннами.

— Стиль Москвы, — сказал он о новых зданиях и станциях метро.

— Жаль, что вы уже знаете Москву, — сказала девушка, прощаясь.

— Если б вы показали ее… — нерешительно начал моряк.

— Неужели вы в Москве впервые?

Боясь, что новая знакомая откажется быть его спутницей, Федор согрешил против правды, кивнул головой.

И молодая москвичка согласилась показать полярному капитану так хорошо известную ему Москву.

Смена кончалась. Федору надо было подождать в заводском скверике.

Моряк сидел на скамейке и думал. Он не мог ошибиться! Он узнал юную туристку, которая составляла когда-то из поморских слов тайный язык и играла в шторм Рахманинова. Но как она переменилась! Из тихони с белыми косичками превратилась в такую красавицу, умную, строгую. И не подступись!.. «Избалована, — убеждал он сам себя. — Любимая дочь академика… Воображает, конечно… Может, и не придет совсем…»

Но девушка пришла. В сером костюме и строгой английской блузке, она показалась Федору еще более надменной, чем в цехе. К тому же в туфлях на высоких каблуках она была выше Федора.

Протянув руку, словно они только встретились, она сказала: