Алекс Мистер - Транссферы

* *

*

Вначале было СЛОВО. Точнее целый монолог профессора Кольта о том, что такое вита-реальность, био-трансфизическое моделирование, (-ипсилон-алгоритмы и, главное, неуловимая и всемогущая "энтелехия* ". Все, о чем так самозабвенно говорил профессор, было Герману страшно интересно. И в то же время пугало налетом средневековой мистики и античного витализма. То, чем занимался профессор, и чем предстояло теперь заняться Герману, действительно было чем-то большим, чем вся земная наука вместе взятая. И действительно оно имело лишь отдаленное отношение к самым передовым направлениям генетики и классической бионауки. Герман пребывал в нерешительности, граничащей с оцепенением или, даже, шоком. Ведь та сокровенная тайна Природы, на пороге познания которой дерзко топтался Гарольд Кольт, могла запросто перевернуть весь мир верх ногами или... Или бесповоротно его уничтожить ! Герман боялся об этом даже и думать. Внутри него полыхал ураган сомнений и чисто животный ужас. Но все же, он почему-то сказал профессору "Да !". Его решение не было обдуманным. Но, в тоже время, не было и случайным. Оно как бы пришло само собой, в какой-то степени даже против воли самого Германа. Но, несмотря на все это, Герман ни о чем не жалел. Напротив, ему было легко и беззаботно. Как если бы он искренне исполнил свой долг и поступить иначе был не в праве. В общем, на следующее после своего прибытия на станцию утро он уже был в лаборатории профессора. В отличие от других колонистов "Велеса-13", получивших от Начальника станции двухдневный тайм-аут и весело проводящих время в суматохе новоселья, Герман такой возможности оказался лишен. И это стало его первой из обещанных Кольтом "привилегий". Лаборатория Профессора представляла из себя зеркальный сфероид, обшитый снаружи листами металлопластика, вынесенный на добрых три десятка километров от станции и соединенный с ней дюжиной силовых и функциональных ферм и трубопроводов. Попасть в "шкатулку Пандоры", так негласно окрестили на станции владения Кольта, можно было только одним путем - на борту транспортного "Челнока" и только с личного разрешения Начальника станции. Очень скоро, пообщавшись со "старожилами" "Велеса-13", Герман понял, что столь жесткие меры предосторожности, предпринятые Кольтом в отношении своей лаборатории, были совсем не лишними. На станции ходило много будоражащих фантазию легенд и самых невероятных историй. Все они, как правило, в той или иной степени были тесно связанны с таинственной личностью Начальника "Велеса-13" и его необычным детищем. Большая часть из этого космического фольклора носила на себе отпечаток откровенного вымысла и фантазии авторов. Другие же слухи и сплетни имели под собой вполне реальную почву и вызывали плохо скрываемое раздражение на лицах офицеров Службы безопасности и самого Кольта. В частности, один из самых захватывающих слухов, дошел до Германа в самые первые дни и часы пребывания его на "Велесе-13". Эта была странная история о том, что с момента прибытия Кольта на станцию его лаборатория уже не менее десяти раз загадочным образом исчезала..., а затем практически с нуля отстраивалась заново никому неизвестными на "Велесе-13" инженерами и монтажниками. Причем, "знатоки" утверждали, что во всех этих случаях странного и необъяснимого исчезновения "Шкатулки Пандоры" виноват был только сам профессор. И что он сам лично отдавал распоряжение об ликвидации своей лаборатории. И при этом никогда и ничем не мотивировал причин подобного своего решения. Даже те, кому он особенно доверял на станции - главный распорядитель "Велеса-13" майор Клейн и тщательно подобранный самим же профессором персонал лаборатории - не были в курсе событий. Или, по крайней мере, упрямо придерживались данной официальной версии развития событий. Одним словом, когда Герман оказался вместе с профессором на борту "Челнока", стартовавшего с "Велеса-13" к "Шкатулке Пандоры", в его голове копошилось с десяток тревожных и неосознанных мыслей. Кроме них двоих - Германа и Кольта, на борту корабля было еще пять человек. Не считая пилота. С тремя из своих попутчиков, Герман был знаком еще с университетской скамьи. Среди этой троицы особо выделялся застенчивый и молчаливый парень с голубыми кристаллами сенсорных усилителей на висках. Юношу звали Брахмой. Было ли это его настоящим именем, фамилией или просто прозвищем, так и осталось загадкой для всех, кто с ним когда-либо имел дело. Брахма был негласным "любимчиком" Кольта и одним из лучших студентов Космобиологического Университета. Так что его появление на борту "Челнока" ни у кого не вызвало удивления. Другое дело была Ленка Дроздова. В университете, за ней прочно укрепилась слава легкомысленной кокетки. К тому же достаточно вольного и непредсказуемого поведения. Профессор Кольт не мог не знать этого. Как и того, что в очаровательной головке Дроздовой беспрерывно бушевал ветер и неутомимая жажда романтических похождений. Почему именно на ней профессор Кольт остановил свой выбор - никак не укладывалось в голове Германа. Третьим из попутчиков Германа был розовощекий старшекурсник. Кажется, его звали Виктор. Хотя Герман в этом и не был уверен на сто процентов. У него были густые брови, кудрявая шевелюра и тонкие, как у пианиста, пальцы. Когда они познакомились в кабинете Кольта, лицо Виктора показалось Герману знакомым. Возможно, они пару раз и сталкивались друг другом в университетских коридорах или на лекциях. Но эти случайные встречи никак не отразились в памяти Германа. Что же касается Виктора, то, судя по всему, в его душе эти встречи оставили серьезный отпечаток. Он не сводил с Германа страстного взгляда и время от времени нервно хрустел пальцами. Герман же упрямо игнорировал подобные знаки внимания к своей персоне. Наконец, кроме описанной выше троицы и профессора, в пассажирской кабине "Челнока" были еще двое: бородатый мужчина, угрюмо уткнувшийся в силиконовый экран своего персонального "ноутбука", и худощавая брюнетка лет тридцати пяти. Оба они оказались в команде Кольта задолго до появления на "Велесе-13" Германа и его университетской братии. Мужчину звали Семеном и он был "правой" рукой профессора во всех его научных авантюрах. Женщину звали Светланой. По циркулирующим на станции слухам, она была безнадежно влюблена в профессора и выполняла при нем роль бессменного и преданного секретаря. Сам Кольт это начисто отрицал и в то же время поручал Светлане самую сложную и неблагодарную работу. В частности, по ведению своих научных записей и канцелярской отчетности. К участию в своих опытах он допускал только Семена.