Александр Казанцев - Спустя тысячелетие

Находясь все время среди взрослых, в центре общего внимания, мальчик развивался необычайно быстро и рано научился мечтать.

Потому особенно привлекали его книжки с картинками о море.

Он всячески пытался представить его себе, но детская фантазия не шла дальше блюдечка с чаем, такого огромного, что не видно его краев и в нем можно плавать на кораблях (а не летать). А корабли с «крылышками», как называл он паруса, мальчик просто обожал и моряков, повисших на реях, считал существами необыкновенными.

Можно понять потрясение Никитенка, когда он увидел все это воочию: и море, и корабли, и моряков на мачтах с парусами.

И казалось ему, что он уснул и видит прекрасный сон: мама и папа после дождика, от которого они убежали, позволили ему отправиться в гавань и подняться на корабль, чтобы стать там настоящим моряком. И будто совсем это не сон, а взаправду!

И как лунатик, с открытыми глазами, он поднялся с постели и вспомнил, что моряки все одетые и с платочками на головах. Значит, и ему придется самому, без мамы, натянуть свой костюмчик с капюшоном. Но опускать его на лицо не надо, хотя жаль, не увидят прорезей для глаз, которыми малыш особенно гордился. Но ничего другого, чтобы повязать голову, кроме капюшона, мальчик придумать не смог.

И утешился тем, что потом покажется во всей красе морякам на корабле.

А что он скажет шкиперу? Конечно, волшебные слова: «Брам-стеньги, кливера, фок-мачта, гитовы!» И еще он скажет, что он Колумб, который должен открыть Америку по другую сторону моря.

С этими мыслями мальчик, уверенный, что папа с мамой его отпустили, выбрался на темную площадь.

Никитенок исчез.

Надя еще с вечера заметившая, как он восхищенно прислушивается к беснующей стихии, хватилась мальчугана под утро.

Никита вскочил вслед за ней. Ему ничего не надо было объяснять. Он сразу все понял и поднял всех звездонавтов по тревоге.

К ним сразу же присоединились Диофант, Демокрит и несколько молодых островитян.

— Искать, искать у гавани, — скомандовал Бережной. — Заглядывался там постреленок на корабли!

— Его мать и отец уже побежали в том направлении, — сказал Диофант.

— Мать, отец! Какая разница! Он всем нам родной! Общий, среди звезд с нами рос!

Бежали по площади, как по мелководью, разбрызгивая воду, будто разлетались сверкающие стеклянные осколки.

Остановились у парапета набережной, вглядываясь в предутренний сумрак, смутно различая силуэты кораблей.

Волны, до сих пор лишь набиравшие силу, теперь ворвались в гавань, круша о набережную не успевшие выйти в море парусники.

Хруст обшивок, треск шпангоутов сливались с шумом бури в буйную симфонию разрушения.

Вспененные гребни нависали над парапетом и, обрушиваясь на него, перекатывались через препятствие, растекаясь по площади бурлящими ручьями.

Корабельные корпуса ожили, и горькие стоны их доносились до берега вместе с криками людей. Рушились мачты и, переброшенные через парапет, бревнами плыли по площади.

Море в бешенстве своем вспухло невиданным приливом. Звездонавты бежали по колено в воде вдоль парапета. Он лишь иногда проступал между перекатывающимися через него волнами.

В залитую площадь вплывали обломки разбитых судов. Люди старались поймать их, осмотреть каждый — не держится ли за него мальчик.

И на площади, как в бухте, уже бушевали волны. И то, чего не смог сделать крепчайший металл в своих отчаянных атаках на монолит, теперь взялись выполнить волны. Они набрасывались на скалу монумента с ревом, разбивались и рассыпались в лунном свете фонтанами пенных брызг.

— Хорошо, что хоть небесный фонарь нам светит! — взволнованно говорил Диофант. — Невозможно, чтобы мальчик утонул! Невозможно! — повторял он, находясь уже по пояс в воде.

— Не спрятался ли он в портовых постройках? — предположил Демокрит.

— Не таков он, не таков! — крикнул Никита, когда Галлей задал ему этот вопрос.

— Но ведь он же ребенок, крохотный ребенок! — сквозь слезы воскликнула Надя.

Неизвестно, как Демокрит мог дать знать городу о несчастье, но полузатопленная площадь заполнилась людьми. Они присоединились к поискам.

— Может быть, ребенок перебрался на корабль, который успел уйти в море? Ведь ему так хотелось стать моряком, — предположил Диофант, поравнявшись с Надей и Никитой.

Никитенка нигде не было: ни в низких полузатопленных портовых складах, ни в приморском кабачке для матросов.